Александр Рогожкин – раб конвейера, фанатик сериалов, стахановец кинопроизводства. В Голливуде еще поискать таких мастеров выжимать успех и деньги из одной-единственной идеи. На своем светлом пути он не страшится никаких провалов. Его не смутила неудача «Особенностей национальной рыбалки», не обескуражило отсутствие денег на съемки «Особенностей национальной политики». Как говорят американцы, его кумиры, Рогожкин «сделал просто и тупо» – снял продолжение своей легендарной «Охоты».

Рисковал он примерно так же, как Хаккинен, на повороте подсекающий Шумахера. У него было 99 шансов из ста вылететь на обочину мейнстрима, переломать ноги своей фортуне и остаться в памяти зрителей человеком, попытавшимся сделать невозможное. Потому что хороших сиквелов не бывает – это основной закон кинематографии. Тем более, если первый фильм был так заласкан и растаскан на цитаты, как «Особенности национальной охоты в осенний период». Казалось бы, «Охота-2» была обречена на провал. Но Рогожкин выкрутился, заиграв единственный шанс из ста.

Новая «Охота» не такая смешная, как первая. Но она и не пытается подражать оригиналу. Здесь почти не осталось хитовых реплик, нет ничего похожего на «ну вы, блин, даете!», диалоги выпадают из памяти, едва прозвучав. Генерал Иволгин (Алексей Булдаков), названный в честь чокнутого болтуна из «Идиота», предпочитает весомо помалкивать. Из охотничьих рассказов запоминается только дзен-буддистская притча о великом охотнике Ху Чжоу, которую на досуге сочиняет Кузьмич.

Зато режиссер умудряется придавать комический оттенок самым банальным физиономиям и ландшафтам. Один вид русских просторов – необъятных, заснеженных пафосных («Большое поле-то, Кузьмич?» – «А то! Три Монако!») – вызывает смех в зрительном зале. Качественные гэги обходятся без слов, и самый удачный трюк фильма – полет Левы Соловейчика на воздушных шариках – разворачивается в полной тишине. Выражение лица вертолетчика, завидевшего в иллюминатор обмороженного носатого психа, который вяло покачивается над облаками, говорит само за себя. Дополнительных шуток не требуется. В зимней версии «Охоты» Рогожкин не пытается натужно острить и не поддается искушению цитировать себя, любимого.

Вместо этого он позволяет себе погрустить. «От ямщика до первого поэта мы все поем уныло», и Рогожкин не переставал утверждать, что всегда снимал печальное кино – даже тогда, когда страна покатывалась над его комедиями. Поглядев зимнюю «Охоту», ему веришь: все эти раздольные просторы и многочасовые запои действительно наводят тоску. К финалу залом овладевает похмельная слезливость. Всех жалко – даже толстую тетку-эколога, над которой политически некорректно веселились герои. И птичку-Соловейчика жалко, и онемевшего генерала. И самого Рогожкина: вот, снимает человек хорошие фильмы, а никто его и в лицо-то толком не знает.

Рогожкин всегда верил, что режиссера, как девушку, украшает скромность. Поэтому его фильмы так приятно смотреть. Они не поучают, не напрягают, не заставляют умирать от скуки. Иногда кажется, что они состоят из сплошных «не» – поэтому о них так трудно писать. Его провалы не повергают просвещенную публику в ужас, его удачи не приводят в экстаз. В отличие от своих именитых коллег по «питерской школе» – Германа или Сокурова -- Рогожкин никогда не обзаведется стайкой фанатов и не застынет в статусе гуру.  Он принципиально не великий режиссер – этим и замечателен.

Его новый фильм -- это качественный продукт, сработанный по последним рецептам модной индустрии. Здесь есть и восточные мотивы, непременные для каждого уважающего себя кинематографиста, и непринужденная игра между двумя реальностями – миром охотника Ху Чжоу и угодьями Кузьмича. Раскованности актеров позавидовал бы фон Триер, исполнению песни «Черный ворон» – Джим Джармуш. При этом «Охота-2» никогда не попадет в мировой прокат и не возьмет приза в Канне. Это скромное, хорошо сделанное кино для внутреннего употребления. Срок годности не ограничен.

Виктория Никифорова