п»ї
Главная
РђСЂС…РёРІ
    РЎРїРµРєС‚акли
    РёСЃС‚РѕСЂРёРё
    С„ильмы
    Р»СЋРґРё

Боб Уилсон

Архитектор снов

«Я люблю прямые линии и цифру 4… Мне нравятся слова об «углах углящейся вещи»… Я часто не понимаю, что я сделал, до тех пор, пока не начинаю об этом говорить…» Роберт Уилсон говорит медленно. Иначе он просто не умеет. Когда ему было семнадцать лет и карьера, открывающаяся перед ним, -- техасский университет, собственный бизнес в заштатном городке, полноценная семья и достойная кончина -- была пряма как трасса Хьюстон-Даллас, Уилсона настигло странное расстройство речи.

Он словно захлебывался в образах, взрывающих его изнутри. Его речь не поспевала за этим чувственным потоком. Примерный студент почти разучился говорить, психиатры готовы были поставить крест на нем и на его карьере. Но тут в жизни Уилсона появилась старушка из балетных и посоветовала ему говорить как можно медленнее. И все прошло.

Уилсон открыл медленность мира, и это его перепахало. С Техасом и университетским курсом менеджмента было покончено. Он направился в Нью-Йорк, начал изучать архитектуру и посещать Гарлем. Архитектура помогала упорядочивать хаос, таившийся внутри. В Гарлеме он искал себе подобных. Он работал с умственно отсталыми и глухонемыми детьми, замечая, что медленные движения и медленная речь способны помочь самым безнадежным. А еще им помогал театр. Уилсон ставил любительские спектакли с аутистами и шизофрениками, детьми и паралитиками, безнадежными онкологическими больными и пациентами с аппаратами для искусственного дыхания.

Два увлечения Уилсона дополняли друг друга и пересекались на сцене. Доктор Джекил в нем изучал изящные искусства, мистер Хайд интересовался медициной. Однажды в растерзанном нищетой квартале Уилсон увидел, как полицейский избивает черного мальчишку. Он взял мальчишку к себе. Того звали Раймонд Эндрюс, он был глухонемой. Эндрюс стал соавтором первого знаменитого спектакля Уилсона «Взгляд глухого».

В этом спектакле не было ни слов, ни сюжета, ни профессиональных актеров. Только медленное, невыносимо медленное передвижение призрачных фигур, галлюциногенные образы, тонущие в океане молчания. Жаба в человеческий рост угощала чаем женщин в рыжих париках. Трехметровый Дракула шествовал по сцене навстречу обнаженной беременной женщине. Падали звезды, всходили луны, бык из папье-маше глотал солнце и весь озарялся изнутри, дама вела на веревочке живого козла. «Это то, чем мог стать сюрреализм после нас, выше нас», -- написал о «Взгляде» старенький Луи Арагон.

Уилсон усыновил Эндрюса и использовал его при создании «Жизни и времен Иосифа Сталина» и «Эйнштейна на пляже», принесших ему мировую известность. Другие потрясшие мир спектакли Уилсона -- «Письмо королеве Виктории», «Цена человека, $» -- были обязаны своим появлением умственно отсталому юноше Кристоферу Ноулсу. Это ему принадлежат слова об «углах углящейся вещи». Его отношение к речи помогло Уилсону перейти к постановке классических пьес. Его исполнители – а Ноулс был среди них звездой – заговорили, но не вживаясь в роль, не придумывая характер. Они превратили хрестоматийные монологи в «блоки слов», не сцементированных ни страстью, ни смыслом.

Начальный капитал славы Уилсон приобрел, благодаря своим пациентам. Он не пытался облегчить им жизнь, просто использовал их опыт, недоступный нормальному человеку. В начале 70-х определились правила его театрального универсума. Он освободил сцену от слов и от актеров, свел к минимуму движение, уничтожил в театре все слишком и просто человеческое. В его спектаклях время играло в поддавки с пространством. В неумолимо гармоничных картинах движение грозило застыть. На протяжении шестичасового спектакля персонаж мог пересекать сцену по идеально выверенной диагонали. Наблюдая за этим процессом, засыпала самая стойкая публика – почитатели дзен и друзья Берроуза, завсегдатаи «Cafe des Deux Magots» и фанаты Кастанеды. Транс зрительного зала Уилсон считал своим главным достижением. Проснувшись, разморенные зрители шли к нему за кулисы и рассказывали, что видели во время спектаклей, путая гипнотические «уилсонизмы» с собственными снами.

Профессионально занимаясь психиатрией, Уилсон всю жизнь ненавидел психологию и не умел работать с профессиональными актерами. Они были для него слишком болтливы, слишком истеричны, слишком актеры. И жили не в том времени. В медленном времени его спектаклей могли существовать только нетеатральные люди. В ранних спектаклях Уилсона участвовали его пациенты, местные жители, студенты. Официантка, случайно зашедшая на репетицию, получала центральную роль. Целый монолог в «Жизни и временах иосифа Сталина» Уилсон подарил своей восьмидесятилетней бабушке. Естественно, он не снисходил до объяснений. «Может, я потому и продолжаю выходить на сцену, что пытаюсь и не могу понять, что делает Боб», -- говорила исполнительница главной роли во «Взгляде глухого. Хомо сапиенсы были лишь одним – не самым любопытным – видом в его мистическом зверинце, в котором обитали шестиметровые страусы, деревянные рыбы, обезьяны , играющие на арфах и жирафы из папье-маше.

Разбогатев, Уилсон с тем же олимпийским безразличием стал использовать звезд – Джесси Норман, Дэвида Боуи, Изабель Юппер. Недавно он познакомился с Аллой Демидовой и предложил ей сыграть Гамлета. Она застеснялась: «Это надо было делать давным-давно…» Уилсон тут же согласился поставить для нее «Записки сумасшедшего». Ему, в общем-то, все равно, какой текст рассекать своими любимыми прямыми линиями.

Сегодня Уилсон считается самым высокооплачиваемым режиссером мира.. Размах его замыслов сводит с ума продюсеров. Почти ни один из многомиллионных спектаклей не окупается, тогда Уилсон объявляет распродажу своих эскизов, театральных костюмов, аксессуаров, и самые страшные долги удается выплатить.

О его работах тянет говорить на манер книги рекордов Гиннеса. Самый масштабный его проект «Гражданские войны. Дерево легче измерить, когда оно срублено» стоил, по разным подсчетам, от 14 до 25 миллионов долларов. Самый длинный его спектакль «Гора КА и Терраса ГВАРДений» шел семь дней. Это было в Иране. В качестве сцены Уилсон выбрал местную святыню – гору, на которой были похоронены семь суфийских святых. Он усеял ее бесчисленными статистами и артефактами. Единственное, что ему не удалось сделать – это целиком выкрасить гору в белый цвет.

Примерно раз в две недели в той или иной точке мира открывается проект, связанный с именем Уилсона. Он самый почитаемый режиссер в современном театре. Он сделал для театра то, что Эйнштейн сделал для физики. А именем спасшей его старушки из балетных – мисс Берд Хоффман -- Уилсон назвал свою театральную Школу.

И только иногда прежний хаос, скрывающийся за его безупречной маской, прорывается наружу. Во время шоу «Вопросы и ответы» журналист спросил режиссера: «Как изменились ваши отношения с публикой за последние годы?» «Дисней-ейии-Питер-Диснииии-Диснейленд. Автоматика, автоматические эмоции, фигуры, эмоциональный, эмоции…» – забормотал Уилсон. И испустил нехороший крик.

Виктория Никифорова