Людмила Целиковская

Барышня с веслом

Говорят, что во время Великой Отечественной командир подразделения никак не мог поднять солдат в атаку. Кричит все, что положено: «За Родину! За Сталина!» А пехота лежит носом в землю, под ураганным огнем, и боится шевельнуться. Тогда он крикнул «За Целиковскую!» И люди полезли из окопов.

Наверное, это просто красивая легенда, но в нее хочется верить: Людмила Целиковская, действительно, пользовалась невероятной популярностью во время войны. В нее была влюблена вся армия, без различия пола, возраста и чина. Спустя сорок лет после победы Станислав Садальский вспоминал, как в пансионате, куда должна была приехать Целиковская, ее ждали две старушки-фронтовички. Они встали в пять утра, надели лучшие свои костюмы, отдраили ордена, собрали ведро цветов. Целиковская приехала только к вечеру – пожилая, располневшая, неузнаваемая. Но для них она была той же лучезарной девушкой, которой они любовались между боями. Они встали перед ней на колени и сказали: «дорогая Люся, во время войны ты нас спасла.»

Странно, ведь Целиковская совсем не похожа на героиню в стиле «Родина-мать зовет». Она вообще ни на кого не похожа. На экране конца 30-х – начала 40-х царили крепкие энергичные строительницы коммунизма – Любовь Орлова, Марина Ладынина. Пылкие общественницы, их героини презирали все личное. Даже признанные красавицы того времени кажутся сегодня на редкость асексуальными: Зоя Федорова подавляет царственностью, Тамара Макарова замораживает взглядом. И все они неуловимо похожи на девушек с веслом.

Целиковская же – единственная среди звезд той поры – была не товарищем в борьбе за правое дело, а нежной барышней, которой любой зритель мечтает подставить плечо. Как будто тридцать лет советской власти и женская эмансипация прошли мимо нее. В своей лучшей роли – Ольги Ивановны в «Попрыгунье» -- она без всякого труда воплотила мягкий шарм и утонченную кокетливость дореволюционной дамы. В самой ее сказочной, неправдоподобной красоте – сияющие голубые глаза, капризным луком выгнутые губы – было что-то несовременное, не от мира сего. Единственная из своих современниц, она была на экране просто женщиной, женщиной до кончиков своих наманикюренных пальцев.

Пальчики, кстати, были слишком миниатюрными. Из-за них Целиковская не смогла поступить в консерваторию по классу фортепьяно – рука не брала октаву. Но то, что она будет петь или играть, было понятно с самого детства. «Она всегда веселенькая была, -- вспоминала ее мама. – Утром проснется и сразу – петь. С ней не соскучишься.» Мама, впрочем, тоже была натурой творческой, даром что из крестьян. Предки Екатерины Лукиничны Отдельновой были крепостными, сама она окончила четыре класса церковно-приходского училища, но всю жизнь читала запоем, профессионально пела, вела вполне богемный образ жизни и обожала артистов. Сын Целиковской так и запомнил бабушку: «целыми днями лежит на диване в очках и читает книжки.» Со своим мужем, отцом Целиковской, она познакомилась в Астрахани. Он был поповичем, обладал абсолютным слухом и недюжинными организаторскими способностями. Сначала они вместе пели в церковном хоре, в середине 20-х перебрались в Москву и поступили в консерваторию. Дальше отца ждала блестящая карьера дирижера, а мать посвятила себя любимой дочери.

Со старых фотографий на нас смотрят курносая девушка с пышными волосами и строгий красивый юноша – родители Целиковской. От матери она унаследовала капризный рот и остроумие, от отца – огромные глаза, волевой характер и неотразимое обаяние. Отец разошелся с матерью в начале 30-х, потом был женат еще дважды. Молва приписывала ему множество романов. Его знаменитая дочь была замужем четыре раза. Однако перед тем, как менять мужей, писала отцу трогательные письма, в которых «все-все» объясняла и просила понять и простить. Любимый муж Целиковской – Каро Алабян – как две капли воды похож на Василия Васильевича Целиковского.

Целиковской было семнадцать лет, когда мама за ручку привела ее в училище им.Щукина. Выглядела она на четырнадцать. Запинаясь, она прочитала перед экзаменационной комиссией басню. «С кем вы готовились к экзаменам?» -- спросили ее. – «С мамой.» «А как вас зовут?» -- «Людмила Васильевна.» Корифеи Вахтанговского попадали со смеха, Целиковскую приняли в училище.

Еще студенткой она получила главную роль в кинокомедии «Сердца четырех». Спустя год уже снималась в фильме «Антон Иванович» сердится. Едва страна запомнила фамилию Целиковской, как началась война. 22 июня она плакала в голос: «Может, это ошибка?» Но слезы быстро высохли, и природное легкомыслие помогло ей справиться со всеми бедами. Театр им.Вахтангова эвакуировали в Алма-Ату – тамошние базары ломились от восточной снеди, но актерской зарплаты не хватало даже на хлеб. Во время съемок одной из комедий на съемочной площадке уставили столы всякими яствами. Обрадованные актеры смели продукты за пять минут. Чтобы снять дубль эпизода, пришлось изготовить муляжи арбузов, пирогов и жареных гусей.

В Алма-Ате Целиковская попала в историю – во всех смыслах этого слова. Там она снялась в гениальном фильме Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный». Но ей было двадцать лет и она толком не понимала, с каким великим режиссером свела ее судьба. Она честно сидела за историческими книжками, трепетно слушала Эйзенштейна, пекла для него сладкие плюшки, но, пересмотрев фильм двадцать лет спустя, была к себе беспощадна: «Могла бы я роль Анастасии сыграть и получше… За некоторые кадры мне просто стыдно.» Впрочем, кроме самой Целиковской, никто ничего не заметил. Сейчас в любом учебнике по истории кино можно увидеть ангельский лик ее Анастасии.

А еще Целиковскую угораздило влюбиться, и местные кумушки развели вокруг этого целую историю. Она снималась в «Воздушном извозчике». Сценарий этой военной комедии Евгений Петров написал специально «под Целиковскую». Партнером ее был народный артист Михаил Жаров. По сюжету, Целиковская играет актрису, а Жаров – летчика, разозленного на весь свет из-за того, что его заставили водить не истребитель или бомбардировщик, а мирный и неповоротливый грузовой самолет. Герои влюбились друг в друга, а вслед за ними влюбились и актеры.

Жаров был женат, Целиковская была замужем. Он был на двадцать лет старше. Она была, как сказали бы сейчас, «старлеткой», а он -- прославленным артистом. Женское население Алма-Аты не могло упустить такой скандал. Их письма друг другу перехватывались, жену Жарова и мужа Целиковской доводили до истерик фальшивыми соболезнованиями. Мнение «света» было однозначно: это брак по расчету.

Однако несмотря на свой имидж барышни не от мира сего, Целиковская была вполне самостоятельной, сильной женщиной. Ни в одном своем замужестве она не была захребетницей. До Жарова она была замужем за студентом Вахтанговского училища – обычный студенческий брак, бедный и совершенно неприбыльный. Расставшись с Жаровым, Целиковская вышла замуж за Каро Алабяна – одного из влиятельнейших архитекторов сталинского времени. Но сразу после свадьбы Алабян попал в тяжелую опалу. Его выселили из студии, лишили квартиры. И его жизнь, и жизнь его близких была под угрозой, но Целиковской и в голову не пришло покинуть любимого. Последним, четвертым супругом актрисы был Юрий Любимов. Целиковская не сыграла у него ни одной роли – хотя именно для этого выходят обычно за режиссеров – и все пятнадцать лет супружества отстаивала его интересы в верхах. Тем не менее, молва ее никогда не щадила.

В довершение всех бед, в 1943 году, в разгар съемок «Воздушного извозчика», ее исключили из театра Вахтангова: тогда театральное начальство очень строго относилось к актерам, снимавшимся в кино, а афишами с Целиковской была оклеена вся страна. Тогда она махнула рукой на все и пошла на войну.

Целиковская и Жаров объездили все фронты с «Воздушным извозчиком». Они привозили в расположение части несколько роликов с кинопленкой, проектор и аккомпаниаторшу с аккордеоном. В качестве экрана годилась любая простыня. «Воздушного извозчика» крутили в сараях и ангарах, а перед демонстрацией фильма устраивали небольшой концерт – комическая сценка «В роддоме», несколько песенок. Жаров особенно боялся выступать перед летчиками: в «Воздушном извозчике» отчетливо видно, что он не сам ведет самолет. Но военные только смеялись. У Целиковской были другие страхи: ее регулярно просили спеть арию из фильма «Антон Иванович сердится». А у нее был прекрасный слух, но маленький голос. В фильме за нее пела знаменитая оперная певица Пантофель-Нечецкая. Поэтому когда публика кричала «Арию!», Жаров принимал удар на себя, объяснял, что артистка простудилась, «не в голосе». И Целиковская с легким сердцем пела свой коронный шлягер: «Гадом буду, не забуду этот паровоз\ Тот, что чи-чи-чи-чи…\Чемодан увез» И свистела в два пальца.

В постоянном соседстве со смертью и страхом красота Целиковской действовала как болеутоляющее. Жанр военной комедии был словно создан для нее. Влюбленный Жаров рискнул даже переквалифицироваться в режиссера и снял для нее фильм «Беспокойное хозяйство». Целиковская играет там ефрейтора Тоню, которая дурит и дезинформирует глупого фашиста. А ее будущий муж Юрий Любимов блеснул в роли дружественного нам французского летчика и произнес слово, вошедшее в народный фольклор – «ромашишки».

«Беспокойное хозяйство» не пользовалось успехом у критики. А следующая комедия с Целиковской – «Близнецы» Константина Юдина – был разгромлен журналистами, как немец под Москвой. Наступило время малокартинья, когда киношникам приказали снимать «лучше меньше, да лучше», и Целиковская осталась не у дел.

Она вернулась в театр Вахтангова и принялась играть все в том же амплуа инженю свои любимые водевильные роли – мадемуазель Нитуш и Беатриче в «Много шума из ничего».  Только спустя десять лет после несчастных «Близнецов» Целиковская смогла вернуться в кино и сделала это триумфально. Молодой режиссер Самсон Самсонов снял ее в главной роли в фильме «Попрыгунья». Целиковская смягчила горький чеховский сарказм. Ее Ольга Ивановна, глуповатая, несчастная и очаровательная, заставила зрителей любить себя «не за, а вопреки». За эту роль Целиковская получила «Серебряного Льва» на Венецианском кинофестивале и возможность объездить полмира. Ворох восторженных рецензий, пачки писем от зрителей, -- казалось, после «Попрыгуньи» Целиковская вновь вернется в большое кино. Но следующую четверть века ее никто не приглашал сниматься.

В 40-е годы праздничная красота Целиковской настораживала партийных бонз: она казалась слишком легкомысленной, почти неприличной. В эпоху оттепели ее внешность считали уже слишком классической. Актерская невостребованность Целиковской в миниатюре напоминает драму Греты Гарбо: прекрасная шведка ушла из кино не потому, что состарилась, а потому что ее идеальный образ казался смешным рядом с простушками, которые завладели послевоенным кинематографом.

Но Целиковскую уже не так волновали свои актерские успехи. Она была увлечена Юрием Любимовым и его идеей нового театра. Именно Целиковская первой прочитала брехтовского «Доброго человека из Сезуана», по которому Любимов поставил свой самый первый и самый великий спектакль. Именно она – хотя об этом мало кто помнит – сочинила сценарий одного из лучших спектаклей театра на Таганке «Товарищ, верь!» И только она зазывала на первые представления своих влиятельных друзей – Анастаса Микояна, Константина Симонова – и добивалась того, чтобы Любимов получил свой театр. Когда же театр на Таганке заработал на полную мощность, Целиковская, не раздумывая, являлась в высокие кабинеты и лестью, хитростью, а иногда и руганью, отстаивала «антисоветские» спектакли Любимова.

Увлекшись, она могла наорать хоть на члена ЦК, хоть на худрука театра. Она с азартом участвовала в исторических скандалах, в разное время раздиравших театр им.Вахтангова. Ее письма наверх в связи с запретами спектаклей Любимова и сейчас читать жутковато: «Да как вы посмели?!» -- обращается она к министру культуры и продолжает в том же духе. Все-таки, было в Целиковской что-то от девушки с веслом. И этим веслом она здорово могла врезать. «Людмилец!» -- кричала она своей лучшей подруге Людмиле Максаковой. --  Скажи, если что – я закрою амбразуру!» Страха в ней не было никогда. В конце 30-х  в ее квартиру без стука заглянула соседка – мама Целиковской в это время мыла пол, а на полу валялась мокрая газета с портретом Сталина. Соседка закричала, что сейчас же пойдет в НКВД. Екатерина Лукинична упала перед ней на колени, заплакала. Люся наорала на соседку и выгнала ее из дома. И ничего не случилось.

В середине 50-х Целиковская начала понимать, что происходило в стране, пока она пела и плясала в «Сердцах четырех». Из лагерей стали возвращаться люди ее круга. Тогда она увидела Зою Федорову: блестящая красавица 30-х приехала в Москву в мужской майке, к которой, вместо рукавов, были пришиты чулки. Тогда к ней на обед зашел пианист Цфасман и, когда он поднял бокал, Целиковская заметила, что у него на пальцах нет ногтей.

С тех пор Целиковской везло на диссидентов. Сначала ее репутацию подпортил брак с Любимовым. После развода она поучаствовала еще в одном «анти-советском» мероприятии: в 1979 году Владимир Мотыль пригласил ее сыграть Гурмыжскую в экранизации «Леса» Островского. Казалось бы, ну что особенного: классическая пьеса, одобрено цензурой. Однако автор «Белого солнца пустыни» попытался откровенно показать на экране роман пожилой Гурмыжской и ее недоросля-племянника (Станислава Садальского). Целиковская сыграла свою героиню такой циничной и распутной ханжой, что наверху решили: это слишком. Фильм положили на полку. Когда Целиковская пошла по инстанциям защищать Мотыля, ей сказали: «Вы «народная РСФСР»? Так вот, следующего звания не ждите.» Так закончилась карьера Целиковской в кино.

Она пожала плечами на манер своей попрыгуньи и отправилась играть в антрепризе.  Тогда, конечно, такого слова и не знали. «Деньги, коварство и любовь», поставленные Вячеславом Шалевичем по рассказам Зощенко, назывались «эстрадным спектаклем». Но по сути, это была классическая антреприза – «чес», как называют ее актеры. И 60-летняя Целиковская со своими молодыми партнерами – кроме Шалевича, с ней играли Марианна Вертинская и Михаил Воронцов – месяцами «чесала» по городам и весям, не жалуясь ни на поезда, ни на гостиницы.

За всю свою жизнь Людмила Целиковская сыграла в 8 фильмах. Два из них гениальны – «Иван Грозный» Эйзенштейна и «Попрыгунья» Самсона Самсонова, один очень хорош – это «Лес» Владимира Мотыля. Еще пять – это непревзойденно глупые комедии военных лет. Однако зрители оказались проницательнее чиновников и режиссеров. Они боготворили свою Люсю. Михаил Ульянов, который много и шумно ссорился в свое время с Целиковской, вспоминал, как в 1947 году поехал с концертами по сибирским деревням. И в одной избе, в закопченной божнице увидел, рядом с иконами, фотографию Целиковской.

Виктория Никифорова