Главная
Архив
    Спектакли
    истории
    фильмы
    люди

«Новое британское кино»

Островитяне

В В Москве в четвертый раз пройдет фестиваль «Новое британское кино». Бывшая империя стала кинематографической сверх-державой

«Англия и кино -- понятия несовместимые,» -- еще в 60-х припечатал Франсуа Трюффо и закрыл тему. На протяжении десятилетий прокатчики всего мира отказывались покупать фильмы, произведенные в Соединенном королевстве. «Это слишком по-английски», -- говорили они. «По-английски» – это значило рабское копирование голливудской моды, вялый монтаж, самовлюбленные актеры, шутки, слишком тонике для того, чтобы быть смешными.

Как ни парадоксально, первый взлет британского кино пришелся на глухие годы тэтчеризма. Железная леди до предела сократила государственное финансирование кинематографа, приватизировала студии и дала деятелям кино понять, что их проблемы интересуют ее не больше, чем благосостояние шахтеров. Киношники митинговали, писали письма протеста и издевались над Тэтчер в своих фильмах. Но как ни странно, в это мрачное время, буквально за гроши были сняты лучшие ленты и Питера Гринуэя, и Дерека Джармена, уже вошедшие во все учебники по истории мирового кино.

Все изменилось в 1997 году. Тогда был принят знаменитый закон о налоговых льготах для кинематографа, согласно которому деньги, вложенные в производство британского фильма, полностью освобождались от налогов. За три года объем инвестиций в британское кинопроизводство вырос в десять раз. В Соединенное Королевство потекли деньги американских киностудий. На английских студиях началась работа над сногсшибательными блокбастерами с многомиллионными бюджетами. Лара Крофт и Гарри Поттер стали самыми доходными статьями британского экспорта.

Формалисты

Несмотря на мощный приток инвестиций, британское кино по-прежнему небогато. 5 миллионов фунтов считается нормальным бюджетом для фильма. При этом, в Англии самая дорогая рабочая сила в Европе, а стоимость кинопроизводства почти такая же, как в США. Что остается режиссерам на безденежье? Только экспериментировать. Еще в пору Тэтчер, когда Дерек Джармен снимал свои шедевры за 200 тысяч фунтов, стало понятно, что самое дешевое в кино – это фантазия режиссера. Это отлично знает Майк Фиггис, чей «Отель» станет главной приманкой киногурманов в программе «Нового британского кино».

Фиггиса мы знаем по его фильму «Временной код», где он впервые опробовал свою новинку – экран, разделенный на четыре части, действие в которых идет одновременно. В «Отеле» тоже есть такие эпизоды, но их немного. У некоторых формальное достижение Фиггиса вызывает морскую болезнь, однако рецепт просмотра его 4-хэкранных эпизодов очень прост. Надо понять, в каком из секторов экрана персонажи разговаривают, и смотреть только туда. Там происходит самое важное. Остальные три сектора просто работают на эффектный видеоряд.

Чтобы зритель не расслаблялся, Фиггис снял «Отель» на цифровую камеру. Это обеспечивает замечательный эффект присутствия: ты словно сам бродишь по венецианским улочкам в окружении полусумасшедших киношников и таинственных гангстеров. Однако разобраться в сюжете мельтешение на экране не помогает. Очень нескоро из хаоса крупных планов, головокружительных видов Венеции и знакомых лиц кинозвезд проявляется история о кинорежиссере, который приехал в Венецию снимать свою версию барочной трагедии Джона Уэбстера «Герцогиня Амальфи».

Герою Фиггиса явно не хватает денег – поэтому он снимает в стиле датской «Догмы». Актеры почти не репетируют, павильонов нет, свет не ставят, а просто режиссер ходит за артистами с цифровой камерой. Съемочная группа живет в нехорошем отеле, где в кладовых висят отрубленные руки и ноги, а Джона Малковича, заглянувшего на огонек, угощают человеческим мясом. В финале режиссер рассказывает героине Люси Лиу о том, что она делает в своем номере, будто видит ее сквозь стены. Из этого можно сделать вывод, будто отель – это метафора режиссерского воображения. Эта метафора мало что объяснит, но успокоит. Такие диковинные люди и странные истории могут существовать только в фантазии киношника.

Завсегдатай европейских фестивалей, крепкий середняк Майкл Уинтерботтом тоже отважился поэкспериментировать с новыми формами. Начинал он в кино как документалист.и до сих пор предпочитает снимать по следам реальных событий. Иногда его фильмы становятся от этого мучительно коньюнктурными – как «Добро пожаловать в Сараево». Но чаще он, как сверх-чувствительный радар, улавливает живое дыхание эпохи. В «Круглосуточных тусовщиках» ему удалось это как никогда.

Уинтерботтом снял фильм про самого чудаковатого продюсера современности Тони Уилсона. Этот тележурналист в свободное от репортажей время решил раскрутить группу «Секс Пистолз». Открыл рейв-клуб и звукозаписывающую фирму, прославился, прогорел, не сумел заработать ни копейки и продолжал работать на телевидении, исправно делая репортажи из зоопарка, с места приземления летающей тарелки и с летящего дельтаплана. Роль Тони Уилсона сыграл один из главных теле-комиков Англии Стив Куган. Он то и дело обращается в камеру с идиотски напыщенными комментариями. И в какой-то момент ты уже не понимаешь, то это Тони Уилсон, то ли пародирующий его Куган. Музыканты из «Секс Пистолз» тоже появляются в фильме собственной персоной. Добавьте к этому летающие тарелки, рассекающие небо над Манчестером, прыгающие титры кислотных расцветок и финальное явление боженьки, который говорит Тони Уилсону: «Панк-рок это круто.» И вы поймете, что для скромного трудяги Уинтерботтома это прорыв – раньше он не позволял себе такого отвязного формотворчества.

Главная проблема режиссера-формалиста в Англии – память о бескомпромиссно гениальном видеоряде Гринуэя. Он сейчас самый неактуальный режиссер на своей родине. Задача-минимум любого английского кинематографиста – снять так, чтобы не получилось, как у Гринуэя. Вместо расчисленной картинки – смазанный, нарочито небрежный видеоряд, вместо математической структуры – неровный, как пульс сердечника, монтаж, вместо изысканно литературных историй – голая правда жизни. Но спасшись от одного влияния, островитяне тут же подпадают под другое. Изменив Гринуэю, Фиггис и Уинтерботтом увлеченно подражают Ларсу фон Триеру и его «Догме».

Реалисты

Британцы первыми установили моду на реализм без берегов. В 1996 году Золотую пальмовую ветвь в Канне получили «Секреты и обманы» Майка Ли, и с тех пор по обе стороны Атлантики регулярно выходят драмы и комедии из жизни «новых бедных». На дне жизни режиссеры нашли огромное разнообразие социальных групп, национальных и сексуальных меньшинств. Наркоманы и наркодилеры, таксисты и футболисты-любители, кассирши и трудные подростки, -- эти маленькие люди оказались культовыми героями британского кино.

Больше всего новых бедных любит главный левак британского кино Кен Лоуч. В фильме «Незабываемые 16» он с безразличием хирурга вспарывает будни подростка, связавшегося с мафией. Его сестра – мать-одиночка. Его мамаша сидит в тюрьме, ее сожитель сидит на игле. Финал истории предсказуемо мрачен. Но неожиданна для Лоуча та интонация робкой заботы, с которой он говорит о своем герое. В начале фильма трудные подростки, забыв обо всем, глядят в звездное небо. Эта невозможно нежная для Лоуча сцена задает тон «Незабываемым 16» -- одному из лучших его фильмов.

Другая социальная группа, которая всегда в фаворе у режиссеров – это нацменьшинства. Пост-имперская Британия сегодня населена таким количеством иммигрантов, что снимать о них можно всю жизнь, не рискуя повториться. Прогуляйтесь по Лондону, где квартал правоверных хасидов смыкается с районом, заселенным пакистанцами, а тот плавно перетекает в индийскую диаспору, а та – в чайна-таун. Здесь хватит сюжетов на сотни фильмов.

Спрос на ленты из жизни нацменьшинств растет параллельно притоку этих самых меньшинств в бывшую метрополию. Три года назад на фестивале британского кино мы наслаждались нежной комедией из жизни пакистанцев в Англии – «Восток есть Восток». На этот раз Британский Совет привез трогательную комедию из жизни индийцев в Лондоне. «Сделай это, как Бекхем» Гуриндер Чадхи рассказывает о смелой индийской девушке, которая мечтает играть в футбол, как Бекхэм и целыми днями гоняет мяч с окрестными парнями. Ей восхищается вся округа, но стоит ей прийти домой, как начинаются родительские нотации: «надень сари, да ступай на кухню, помоги матери, хватит бегать с парнями и не вздумай носить футбольную форму -- в ней ноги видно. И вообще ступай поскорее замуж». Разумеется, история футболистки заканчивается триумфом – в том числе и прокатным. «Сделай это, как Бекхем» собрало в Британии 17,7 миллионов долларов – рекордную для британского фильма сумму.

А классик нового реализма Майк Ли представляет новую вариацию «Секретов и обманов». Правда, в «Все или ничего» нет такой душещипательной интриги, как в самом знаменитом его фильме. Но актеры вышли из шинели неподражаемой Бренды Блетин, сыгравшей в Секретах главную роль – так же часто плачут, так же квохчут скороговоркой, так же дрожат губами. «Все или ничего» замечательно своим неторопливым ритмом. Сюжет раскручивается медленно и естественно, словно трава растет. Герои много молчат, долго, как в жизни, пьют чай и пиво, а когда разражаются наконец философским монологом, зал невольно смеется: «Весь день работаешь, всю ночь спишь, а потом умираешь. Такова жизнь.»

Ли снимает про бедных людей, живущих в многоквартирных домах в нехороших районах. По вечерам там могут прибить или ограбить. По утрам там мамаши, как каторжницы, толкают детские коляски, далеко выставив зады. Здесь тяжело работают, ничего не читают, часто болеют, ни на что не надеются. У нас о таких людях снимает Кира Муратова. Но в отличие от Муратовой, Ли умудряется любить этих простых, полуграмотных людей, исподволь затягивая зал в омут сострадания.

Новые осторожные

И все-таки не в деньгах счастье киношника. Раньше это считалось парадоксом, а теперь доказано – фестивалем британских фильмов. Огромные инвестиции принесли режиссерам не только высокие гонорары, но и головную боль. Инвесторам кружат голову миллиардные прибыли Гарри Поттера. Они ориентируют кинопроизводство только на коммерческий успех. Эксперименту при этом почти не остается места.

Конечно, средний уровень британских лент за последнее десятилетие вырос неизмеримо. Режиссеры научились складно рассказывать интересные истории, бойко монтировать, выжимать слезу из артистов и зрителей. В их фильмах не к чему придраться – и это единственное, что можно поставить им в упрек. Все в них – и кастинг, и сюжет, и антураж – просчитано для того, чтобы как можно вернее привлечь публику. Но это лишает британское кино того неподдельного энтузиазма, которым дышали ленты 80-х.

Инвесторам риск ни к чему, им нужна гарантированная прибыль. Соответственно и режиссерская инициатива становится наказуемой. Совсем зеленые режиссеры, успешно дебютировавшие несколько лет назад, быстро увядают в этом климате. Роуд-муви «Страна, где отдыхают сердца» Дэмиена О’Доннелла, участвующая в фестивале, даже по мнению фанатов режиссера, далеко уступает его старой комедии «Восток есть Восток». Да и постановщикам постарше несладко. После провала в прокате своего изощренного «Отеля» Фиггис не может найти в Британии денег на съемки очередного фильма. Ли и Лоуч вынуждены эксплуатировать свои старые ноу-хау, чтобы не спугнуть инвестора. «Новые осторожные» -- вот кем стали британские режиссеры.

«Хороший вкус своей мертвой рукой тянется к горлу человечества,» -- сказала недавно, вспоминая о Джармене, его актриса Тильда Суинтон. – «Искусство становится «искусством отдыха», чистым развлечением.» Это главная опасность, которая подстерегает цветущее пышным цветом, наслаждающееся инвестициями и прокатным успехом британское кино.

Виктория Никифорова