Главная
Архив
    Спектакли
    истории
    фильмы
    люди

Разрушить четвертую стену

"Золотая маска"-2005 продемонстрировала готовность театров к грядущей театральной реформе. В борьбе за зрителя в ход шли все средства.

В первый раз за много лет мы следили за борьбой в конкурсной программе фестиваля с чисто спортивным азартом. Дело не только в художественных достоинствах номинантов - хотя общий уровень спектаклей был очень приличным. Дело в том, что "Маска"-2005 - это последний, вероятно, фестиваль перед тем, как будет запущен механизм готовящейся театральной реформы.

Суть реформы в том, что подавляющее большинство театров лишится государственного финансирования и вынуждено будет искать свои способы существования. Эту готовность к рынку столичные и провинциальные театры и продемонстрировали на Маске-2005. Фестиваль стал не просто смотром театральных достижений, а выставкой новейших ноу-хау по привлечению зрителя в залы. В отчаянной борьбе театров за выживание все средства были хороши.

Самураи в канализации

В конкурсной программе "Золотой Маски" были разные спектакли - пошлые, смешные, экстравагантные, неописуемые, из ряда вон выходящие. Почти не было только спектаклей скучных. Патриархи режиссуры и юные радикалы наконец-то вспомнили о зрителе и лезли из кожи вон, чтобы угодить почтеннейшей публике. Фестиваль-2005 стал одним из самых зрелищных смотров в истории премии.

На спектакле Андрея Могучего "Pro Турандот" зрители возмущались или смеялись, но скучать у них времени не было. Могучий рассудил так: большая часть сказки Карло Гоцци состоит из импровизаций. Автор специально их текст не писал, предоставляя актерам самим придумывать репризы на злобу дня. Вот актеры Могучего и импровизируют в духе Гришковца, с трудом переходя с разговорного нормального языка к стихотворным монологам и тут же их комкая и смущенно объясняя: "Ну вот так как-то, в этом роде сказала бы Турандот".

В дополнение к актуальным импровизациям зрителям предлагаются песни в стиле рэп и рэгги, джазовые импровизации, загадочные инсталляции, просто танцы и танцы эротические, лекции "профессора евнуховедения", фрагменты из легендарного спектакля театра Вахтангова "Принцесса Турандот", старые шутки типа "Мне не спится." -- "Ничего, сопьешься еще. Какие твои годы!" и даже раздача конфет в антракте. Ничего не забыто. Режиссер не стесняется сделать свой спектакль похожим на капустник, лишь бы услышать смех в зале.

Конкурировать на-равных с Могучим сумел только молодой режиссер Сергей Потапов, выпустивший разухабистого "Макбета" в якутском Саха театре им.Ойунского. Это не классическая трагедия Шекспира, а фарс Эжена Ионеско. Потапов нафаршировал фарс трюками и хохмами разной степени свежести. Сцена похожа на японский ресторан, герои - шотландские полководцы, циничные и жестокие, -- напоминают забубенных самураев из какого-нибудь старого восточного боевика. Для увеселения публики они тоже поют рэп, танцуют зажигательные танцы, а в финале, замотавшись в пластик, изображают гусениц, выползая из огромных труб, подозрительно похожих на канализационные. Бонус от театра Саха - вполне профессиональное горловое пение, которое могло бы украсить этно-вечеринку в любом модном клубе.

Фестиваль выявил интересную особенность. Как ни странно, именно государственные театры, которые в любом случае могут рассчитывать на финансирование из федерального бюджета, наиболее открыты к эксперименту и оперативнее всех откликаются на изменения художественной и политической коньюнктуры. Театру Саха не грозит остаться без бюджетной поддержки. Однако в нем все равно ищут, чем поразить зрителя. Что и принесло Потапову вполне заслуженный приз драматического жюри с формулировкой "за яркий артистизм". Е

ще меньше проблем с деньгами у Мариинского театра. Тем не менее, его руководство пригласило знаменитого авангардиста Уильяма Форсайта, и тот несколько месяцев терзал ведущих солистов театра, приучая их к своей невозможной по классическим канонам балетной технике. "Мы научились удлинять свои руки в два раза - это такая специфическая форсайтовская техника," -- с болью вспоминали потом танцоры. Но мучительные метаморфозы, пережитые ими на репетициях, оправдали себя в Москве: "Форсайт в Мариинском" обогнал даже "Приношение Баланчину", в котором блистали все звезды Мариинки, и собрал полный набор призов в балетных номинациях.

Водка, огурцы и софт-порно

А вот признанные классики авторского театра оказались гораздо более склонны к рутине. Как всегда, на "Маску" приехал Евгений Марчелли. На этот раз он порадовал нас "Тремя сестрами", поставленными в "Тильзит-театре" г.Советска. Этот режиссер годами ходит в подающих надежды, но никак их не оправдает. Тем не менее, он годами ставит "авторские спектакли". Это примерно то же самое, что недоброй памяти советское "авторское кино": все очень загадочно, красиво, философично и в высшей степени скучно. Артисты демонстрируют свое отношение к тексту - то есть подают надоевшие реплики вроде "В Москву! В Москву!" не с пафосом, а с иронией.

Единственное, что запомнилось публике в бедных "Трех сестрах" -- это угощение для зрителей. Незадолго до антракта проголодавшийся Кулыгин набирает со стола водки и закусок и обносит ими партер. Зрители из первого ряда с удовольствием хлопают рюмочку-другую и закусывают соленым огурцом. На этом режиссерская фантазия иссякает.

Другой уважаемый режиссер, известный театральный новатор, педагог и лауреат "Золотой маски" Вячеслав Кокорин привез на фестиваль постановку пьесы Ионеско "Король умирает". В высшей степени интеллигентный спектакль, где актеры правильно подают реплики, а режиссер грамотно разводит их по сцене, выглядел абсолютно ненужным, вневременным и непонятно зачем поставленным.

Режиссеров-авторов, как показала это "Маска", заедает специфическая рутина. Формально она не похожа на те штампы, которые процветают в обычных театрах. Бывшие новаторы пытаются по инерции что-то придумать. Но во всех их затеях драйв и смысл отсутствуют точно так же, как в постановках традиционных театров.

Режиссерам, желающим выжить в новых условиях, приходится выкручиваться. Например, Александр Морфов поставил мольеровского "Дон Жуана" (питерский театр им.Комиссаржевской) в стиле софт-порно. Вот уж кто точно переживет любую театральную реформу.

От мольеровского текста в его спектакле остались рожки да ножки. Их заменили шутки вроде "А…" -- "Чего?" -- "Ащущение у меня такое…" Дон Жуан (зачем-то номинированный на "Маску" Александр Баргман) моется, похмеляется, тискает девчонок, делает себе педикюр, катается на велосипеде, соскучившись, соскакивает со сцены и бежит в зал знакомиться со зрительницами, вручая им визитки, где в графе "профессия" написано "донжуан". Поручик Ржевский рядом с этим потным озабоченным мачо выглядит скромно, как тургеневская девушка. Публика реагирует на его отсебятину утробным хохотом. Попади Петросян и Степаненко на спектакль Морфова - умерли бы от зависти.

Не совсем понятно, зачем этому разухабистому спектаклю номинации на "Золотую маску". Предполагается, что главная театральная премия страны должна поощрять искусство, а не разудалую попсу. По этой причине высоколобые эксперты регулярно бракуют почти все спектакли театра "Ленком", не допуская их к конкурсу. Но любой спектакль Марка Захарова кажется заводью хорошего вкуса и интеллигентности по сравнению с шоу Морфова. Тем более, что Морфов отлично проживет безо всяких премий. Особенно если начнет ставить шоу для Верки-сердючки.

Песня про Путина

Акции политического театра растут быстрее, чем цены на нефть. Трудно вспомнить фестивальный спектакль, где не прохаживались бы по поводу президента, Ходорковского и "оранжевой революции". Публика принимала это на ура. Даже зрители нудноватого "Король умирает" с удовольствием подхватывали самые невинные намеки на текущую политическую ситуацию, понимающе усмехались и демонстративно хлопали.

Политический театр стал самым востребованным ноу-хау в этом театральном сезоне. Тем более, что в России эта технология освоена не хуже, чем космическая.

Самым смешным и актуальным хитом фестиваля стала песня про Путина в спектакле Могучего. Там Калаф (горбоносый тощий хмырь в исполнении Александра Рониса, получившего за эту роль спецприз жюри) задает свою загадку принцессе Турандот. Его песенка в стиле рэп рассказывает о великом человеке, который летает на самолетах, катается на горных лыжах, плавает на подводных лодках, побеждает всех в восточных единоборствах. Кто же это? - задумывается Турандот. "Путин, Путин," -- хихикает публика. Калаф укоризненно смотрит в зал: "Шварценеггер, конечно!"

Предельно точно рифмовалась с нашей жизнью и "Аида" новосибирского театра оперы и балета в постановке Дмитрия Чернякова. По сцене Кремлевского дворца гнали пленных автоматчики Радамеса в камуфляже. Точь-в-точь такие же автоматчики охраняли все подходы к Кремлевскому дворцу, где проходил спектакль. На сцене шмонали пленных, на входе в зал досматривали зрителей. По углам сцены стояли мрачные молодцы, внимательно глядя в зал, и зрители ломали головы: то ли это часть спектакля, то ли настоящие охранники.

Атмосфера блеска и жестокости, роскоши и смерти воссоздана Черняковым с максимальным приближением к современности. В самой великолепной сцене "Аиды" -- той самой, где победившее войско Радамеса приводит пленных и звучит любимый футбольными фанатами марш, -- режиссер выстроил на сцене настоящую модель нашего общества. Разодетый придворный хор сидит за шикарными столами и готовится петь здравицу солдатам-победителям. Солдаты, вернувшиеся с войны, напоминают зомби. Слепо глядя перед собой, они, еле переставляя ноги, бредут к родным и близким. Женщины, подвывая, кидаются к ним. Одна бегает с фотографией - мужа или сына - показывая ее всем и каждому: не видали? Другая бросается на своего мужчину, валит его на пол и извивается на нем. Придворные балерины, не обращая внимания на сутолоку, крутят фуэте в честь Радамеса. И в это время, на седьмом, примерно, фуэте, раздается дикий утробный вой. Это кричит женщина, потерявшая мужа или сына. Балерина продолжает вертеться. Праздничная, упоительная музыка Верди несется над залом. Но перекрывая ее, ввинчивается в мозг зрителей страшный крик.

В финале акта нарядный хор с бокалами шампанского, поет на авансцене здравицу победителям. За их спинами что-то взрывается. Придворные оглядываются, но не изменившись в лице, продолжают петь. И только когда они уходят со сцены, мы видим, что за их спинами рванула бомба, и искалеченные люди ползают по сцене, как раздавленные черви.

Неудивительно, что "Аида" на голову обошла конкурентов, собрав почти все призы в номинации "оперный спектакль". Жаль только, что несправедливо обойденным остался дирижер Теодор Курентзис, у которого Верди звучит так же великолепно, как Вагнер - у Гергиева.

Зритель с прибылью

Когда театральная реформа будет осуществлена - а по мнению Минэкономразвития, это начнется уже в следующем году - "Золотая маска" станет не просто театральной премией. Это будет награда тем театрам, кто выжил в нынешней ситуации и собирается выживать впредь. Это и шанс продолжить существование в новых рыночных условиях: театрам, победившим на фестивале, будет легче обаять спонсоров и местные власти.

К сожалению, только в музыкальных номинациях "Маски-2005" ушли к действительно смелым, новаторским, нокаутирующим зрителя постановкам. Это изощренный, динамичный, полный хичкоковского саспенса "Форсайт в Мариинском" и жесткая политизированная "Аида". В других номинациях вновь победила рутина.

Прославленный режиссер Кама Гинкас получил "Золотую маску" за спектакль "Скрипка Ротшильда", в котором предъявил публике все свои замечательные, не меняющиеся с годами приемы. В прошлом году "Маску" получила его "Дама с собачкой" -- формально оба спектакля похожи как близнецы-братья. Гинкас давно вписал свое имя в историю театра, но хотелось бы увидеть в списке награжденных более свежие имена.

Львиная доля призов в номинации "драматический театр" досталась главному традиционалисту в нашей молодой режиссуре, протеже Олега Табакова, Миндаугасу Карбаускису. Это очень серьезный молодой человек. Он любит ставить спектакли про смерть. На маленькой сцене у него это получается достаточно бодро - тому пример получившая две "Маски" инсценировка Фолкнера "Когда я умирала". На большой сцене он тушуется, и "Дядя Ваня" вышел у него отменно рутинным. Это не помешало, однако, исполнительнице роли Сони Ирине Пеговой получить премию за лучшую женскую роль.

Самый яркий спектакль конкурсной программы, рекордсмен по числу номинаций -- "Мещане" Кирилла Серебренникова - не удостоились ни одной награды. Поразительный результат. Ведь именно Серебренникову удалось идеально сочетать зрелищность и художественность. Его глубокий масштабный спектакль с долгим стайерским дыханием идет четыре часа, но не позволяет зрителю ни заскучать, ни отвлечься. Серебренников, едва ли не единственный из режиссеров-номинантов, попытался завоевать публику традиционными ноу-хау русского театра. Он не превращал свой спектакль в капустник, не прохаживался насчет Путина. Его козырем стал актерский ансамбль - идеально спевшийся квартет Андрея Мягкова, Аллы Покровской, Дмитрия Назарова и Евгении Добровольской - который затмил в нашей памяти даже классический ансамбль "Мещан" в БДТ. Остается надеяться, что Серебренников наверстает свое в следующем году, когда на несколько наград будет претендовать его "Лес".

В номинации "Новация", как всегда, ни одного открытия не произошло. Между собой боролись патриархи-новаторы, чьи первые эксперименты были осуществлены еще много лет назад. Демонического Дмитрия Арюпина, пытавшегося напугать нас в психоделическом шоу "Триада", и меланхолических бородачей из театра "АХЕ" победил спектакль "Апокалипсис" кукольного театра "Тень".

А в главном выигрыше на "Маске-2005" остались зрители. Фестиваль показал, что отношение режиссеров к публике заметно меняется. Веками театр в России существовал на государственные деньги. Власть платила, она же и заказывала музыку. Теперь, когда государственные деньги заканчиваются, у театров остается одна надежда - на кошельки зрителей. Сцена, как ей и положено, начинает зависеть от почтеннейшей публики. Деятели театра поворачиваются лицом к зрителю. И ничего, если для этого приходится разрушать четвертую стену.

Виктория Никифорова