"Голая пионерка"

Дочь полка

Кирилл Серебренников выпустил самый странный спектакль сезона. Его "Голая пионерка" -- забористый коктейль из мистики и эротики, патриотизма и пацифизма.

Раньше такие спектакли называли "датскими". В советское время к каждой круглой дате - юбилею Ильича или годовщине революции -- полагалось выпускать постановку на соответствующую тему. В ожидании 60-летия Победы столичные театры вспомнили соответствующую практику. Совсем недавно в театре п\р Табакова вышла патриотическая фантазия "Потомок" и лишний раз доказала: "датский" спектакль - жанр, унылый по определению. Вместо того, чтобы пробуждать чувства добрые, он убивает их в зародыше. В болоте театральной рутины патриотизм тонет как утюг. Остается только легкое чувство стыда за страну, где ставят такие фальшивые спектакли.

Но исключения возможны. "Датским" спектаклем была откровенно анти-советская и очень энергичная "Мать" Юрия Любимова. "Датским" спектаклем стала и странная - порой банальная, порой до жути трогательная - "Голая пионерка", которую Кирилл Серебренников поставил на Другой сцене "Современника".

Про войну

Серебренников - автор самых впечатляющих спецэффектов на нашей сцене - режиссер очень эмоциональный, но далеко не интеллектуал. Великая отечественная война вызывает у него такой шквал эмоций, что он тонет в нем, даже не пытаясь схватиться за спасательный круг рассуждений. Иррациональная природа его таланта помогает ему придумывать бьющие по нервам аттракционы - чего стоит только начало войны, когда десятки солдатских сапогов со страшным грохотом валятся с потолка на сцену - но не позволяет выстроить концепцию спектакля. А именно для "Голой пионерки" она необходима.

После этого спектакля можно долго вспоминать режиссерские трюки. Но понять, что именно думает Серебренников о войне, не представляется возможным. С одной стороны, он вроде бы жалеет бедолаг-солдат: они еле-еле спасаются из окружения только для того, чтобы тут же погибнуть "за предательство" от руки отца-командира. С другой стороны, эти несчастные активно используют по назначению героиню спектакля, полковую шлюху Машу Мухину, и Серебренников настаивает, что смерть для них - лишь воздаяние за грехи, расплата за надругательство над голой пионеркой.

А самое главное - режиссер не видит решительно никакого смысла в ужасной мясорубке под названием "Великая отечественная". Немцев в спектакле представляет толстая смешная валькирия и комические фашисты, затянутые в черный латекс, словно завсегдатаи садо-мазо-клуба. Они выглядят куда симпатичнее, чем монструозная Любовь Орлова или усатый отец народов, медным всадником наплывающие с киноэкрана на крошечную Машу Мухину.

На людей, восхищавщихся Орловой и победивших Гитлера, Серебренников смотрит с нескрываемым изумлением. Сама их победа становится для него чистой воды чудом. Это не результат стратегии или терпения, жестокости командиров или героизма рядовых, а просто невероятное нарушение законов природы. Такое же, как слезы, льющиеся из иконы Богоматери.

Про это

Ернический роман Михаила Кононова Серебренников с помощью драматурга Ксении Драгунской превратил в вариацию на тему фон-триеровского фильма "Рассекая волны". Отдаваясь бойцам Красной Армии, пионерка Маша Мухина, подобно героине Эмили Уотсон, добивается невозможного. Разоренной, порабощенной стране даруется свыше чудесная победа над тысячекратно превосходящим ее врагом.

Маша Мухина у Кононова целыми днями обслуживает солдат, а по ночам, во сне видит себя ангелом, летающим в поднебесье и сражающимся с немецкими валькириями. Так вот, изобильную кононовскую эротику Серебренников свел к минимуму, зато мистики оставил в избытке. Маша в исполнении Чулпан Хаматовой - истинная богородица, все ее сексуальные эскапады - это чистой воды жертвоприношение, а жанр ее истории - не скандальный бурлеск, а "хождение богородицы по мукам". По ночам она оберегает Россию, простирая над ней свой покров. И не так уж важно, что этот покров - вытертые трусы на вечно рвущейся резинке. Честно и грациозно выполняя это парадоксальное режиссерское задание, Чулпан Хаматова ничем не уступает Эмили Уотсон. Б

итвы, даже мистические, у Серебренникова выглядят неубедительно. Маша Мухина против фашистской валькирии, причем обе раскачиваются на цирковых трапециях, словно Любовь Орлова в фильме "Цирк", -- воля ваша, это просто смешно. Зато моменты идиллии - когда в Маше признают Марию, в шлюхе - богородицу -- удаются режиссеру замечательно. Смешная бабка, которая, бормоча, кланяется пионерке в ноги, забавный дедок, который заботится о Мухиной, словно Иосиф - о деве Марии, -- ради этих коротких эпизодов, полных сдержанной поэзии, и стоит смотреть сумбурный, трогательный, полный внезапных озарений и предсказуемых штампов спектакль "Голая пионерка".

Виктория Никифорова