«Король Убю»

Здравствуйте, я ваш король!

12 декабря народный артист СССР Александр Калягин выйдет на сцену и раскатисто закричит: «Дерррьмо!» В оригинале реплика звучит круче – «Merdre!» -- но и так «Король Убю» обещает стать большим потрясением для отечественной сцены.

Альфред Жарри придумал своего Убю больше ста лет назад. Сначала огромный, неприличный, громогласный толстяк был просто пародией на преподавателя математики, донимавшего гуманитария Жарри и его однокашников в колледже. Потом Жарри пьесу дописал, придумав самые шизофренические эпизоды – вроде драки шкурой только что убитого медведя – и чуть не силой протолкнул его на сцену изысканного парижского театра «Творчество» («Oeuvre»). Его худрук Люнье-По увлекался Дебюсси и Метерлинком, жирный жлоб Убю привел его в тихий ужас. Спектакль по пьесе Жарри прошел два раза – оба с диким скандалом – и был снят с репертуара. Король шаткой поступью удалился в изгнание, откуда его извлекли только сюрреалисты.

Они, собственно, и создали посмертный культ Жарри – впрочем, сам автор тоже постарался войти в историю. За тридцать лет до Дали создатель «Короля Убю» сумел изваять свой имидж, запавший в память современников и ставший легендой для потомков. Он последовательно делал себя культовым писателем. Придумал патафизику – философию гашишееда, согласно которой все действительное неразумно и только неразумное действительно. Написал бесконечную пьесу «Антиакласт», в которой, за сто лет до Сорокина, подробно разработал тему экскрементов. Постоянно ездил на велосипеде и выходил в свет в велосипедном костюме с парой пистолетов – верх экстравагантности для викторианской эпохи. Пил по-черному. Жил на антресолях («На каком этаже живет месье Жарри?» – «На втором с половиной.») Чуть не всю его крошечную квартирку занимал огромный каменный фаллос, которым Жарри пугал случайно забредавших к нему женщин: «Это что, в натуральную величину?» – «Что вы, мадам, это уменьшенная копия.» Как и положено проклятому поэту, умер рано -- от туберкулеза.

Антонен Арто – гуру авнгардного театра ХХ века – назвал именем Жарри свою неудачную антрепризу и тем окончательно утвердил преемственность. Так Жарри и числится с тех пор в словарях: «предшественник сюрреализма». Впрочем, среди его литературных должников – и Беккет, и Ионеско, и Адамов. В «Короле Убю» заложена схема всех шедевров абсурдистского театра. Для режиссеров – это клад. Папашу Убю, захватывающего трон в выдуманной Польше и сражающегося с выдуманными русскими, можно считать предтечей Гитлера. Его метод расправы с собственным населением предвосхитил Сталина. Его ругательства заставили бы покраснеть Сорокина. А мощный поток сознания – побледнеть Джойса. Тесный, потный, уморительный мирок «Короля Убю» – это миниатюрная модель всего ХХ века. А в глубине этой раковины таится сочная, пахучая, истекающая потом и клюквенным соком роль Убю – лучшая роль современного комического репертуара.

Но для русской сцены скандальозная фигура Убю не подходила никак. У нас был психологический театр, у нас был театр-храм. Фарсу здесь места не было, и невозможно было представить, как это народный артист, герой труда выйдет на сцену, рявкнет «Дерррьмо!» и даст под зад жене. Проблема этой пьесы в том, что главную роль должен играть гениальный комик, а такие комики работают обычно в почтенных театрах и не желают рисковать репутацией.

Калягин решил рискнуть. Как он это сделает -- одна из главных загадок театрального сезона. Ставит «Короля Убю» в «Et Cetera» болгарский режиссер Александр Морфов, а это значит, что никакой режиссуры не будет, и Калягину придется воевать со своим героем один на один. Тут его ждет тысяча вариантов. В Убю видели и тирана, и клоуна. Жарри сам чувствовал неисчерпаемость образа и продолжал писать про Убю всю жизнь. У него есть и «Убю-рогач», и «Убю прикованный», и везде этот жирный грязный тип сеет смерть и смех на своем пути.

Но сегодня король Убю выглядит нормальным таким, чисто конкретным нашим современником. Он отоваривается в IKEA, пьет китайское сливовое вино, делает бабки, попадает на бабки. Интригует, ругается, идет под суд, оказывается на галерах. А там, гляди-ка, находит родственника, и не кого-нибудь, а самого турецкого султана. Из-под маски коверного выглядывает наш человек. Нормальный такой потребитель, живущий в каждом театральном зрителе. Прирожденный демократ и стихийный гегельянец, знающий, что «мы вольны делать, что хотим, в том числе и повиноваться, идти куда хотим, в том числе и в тюрьму. Свобода – это рабство.»

Интересно, как все это выйдет у Калягина. Вспоминаешь его Ленина из незабвенного спектакля «Так победим!», думаешь – не потянет. Но придет на память тетутшка Чарли из Бразилии, где в лесах много диких обезьян, и кажется: толстый матерщинник Убю как раз то, что надо для Калягина.

Виктория Никифорова