<
Главная
Пьесы
Проза
Статьи
Путешествия
Фото
Видео
Архив






Ханчжоу

 



26.10.2010

Для человека, понимающего про Китай, Ханчжоу – это просто откровение. Особенно про юго-восточный Китай – это ведь гигантская выжженная земля, тысячи квадратных километров сплошного бетона, бесконечные серые дома, уходящие по серой, без единой травинки земле к серому горизонту. Иногда жилую – хотя как там можно жить? – застройку приятно разнообразят фабричные трубы и развязки хайвеев. Иногда все это серое торжество индустриализма прикрывает вуалью смог. Иногда – в Сучжоу, например, – в середине этого бетонного безобразия обнаруживается вдруг дивной красоты старинный сад. Или там канал. И контраст между этим оазисом и бетоном вокруг действует на визуальные рецепторы просто болезненнно.

Ханчжоу начинается примерно так же. Три часа от Шанхайского аэропорта по хайвею – бетон, бетон, бетон. Потом какая-то нарядная центральная улица с небоскребами, Старбаксом и дилером Ламборгини, – все как в Шанхае. Пробки, пробки, пробки, сумасшедшие семейства на ржавых великах и мопедах, резво ныряющие прямо под колеса гигантских туристических автобусов, рядовое ДТП, – у обочины приткнулся грузовичок, рядом валяются детали бывшего велика или мопеда, а поодаль кто-то лежит, его обступила толпа, и уже подъезжает Скорая и неспешно идут к телу санитары. Опять пробки, какой-то непонятный горный серпантин – откуда тут быть серпантину? А потом ты выходишь из машины и оказываешься в лесу. Нет, не в лесу, а вот в джунглях, как на картинках к «Маугли» – с толстенными лианами, с непроглядной путаницей веток, с неизвестными цветами, с поющими птицами и кричащими цикадами. Лес простирается по горам, а спустившись с гор, ты видишь неоглядные луга, а там в лугах тропинка вьется – как подсказывает путеводитель – к чайной плантации. А в горах бесчисленное множество монастырей. А у подножия гор расстилается огромаднейшее Западное озеро. Это собственно и не озеро даже, а бывшая морская лагуна. К гигантскому водному пространству приаттачено множество прудов и озерков помельче. И все это соединено канальчиками, мостиками, дамбами. А дамбы не просто так стоят – на одной полагается любоваться весенним рассветом, на другой – осенней луной. А по берегам понатыкано нечеловеческое количество храмов, пагод, вилл, монастырей, чайных и просто теремков, где безостановочно щелкают друг друга туристы и китайские новобрачные. И все это, ребята, в самом центре большого индустриального города Ханчжоу с его 6 миллионами населения.

А если чуток – буквально на пятнадцать минут -- от центра отъехать, то оказываешься в Водной стране. Это целая система каналов, озер и проток, по берегам которой опять-таки понаставлены всякие прелестные домишки и пагоды в старинном вкусе, и кататься на лодочке по этим каналам можно хоть от рассвета до заката, все равно все не осмотришь.

Нет, слушайте, четвертый раз я в Китае, и в первый раз вижу такую красотищу.

Продолжение следует.

   
 



05.11.2010

Продолжая про Ханчжоу.

Город этот полтора века был столицей династии Южная Сун (1127-1279), но еще задолго до этого стал настоящим мегаполисом. Зачастую он управлялся поэтами. Настоящими вполне себе поэтами, чьи творения вошли потом во все хрестоматии. При династии Тан, например, мэром Ханчжоу был Бо Цзюйи. Век спустя – Су Ши. Оказались поэты – что непостижимо для западного человека – на диво крепкими хозяйственниками. Строили дамбы, укрепляли высыхавшее Западное озеро, патронировали не только науки и искусства, но и торговлю со строительством. Город рос, процветал, считался красивейшим в Китае и был самой многонаселенной и продвинутой столицей тогдашнего раннесредневекого мира. Париж или Лондон рядом с ним показались бы грязными, нищими деревеньками. До сих пор осталась поговорка: «На небесах – рай, на земле – Сучжоу и Ханчжоу.»

Нет, вы представляете нашего современного поэта на месте мэра, скажем, Москвы? Я представляю – на другое утро после его воцарения вдоль Тверской на фонарях висели бы литературные критики, по Советской площади катались бы отрезанные головы других поэтов, а на Пушкинской и Маяковской срочно сносили бы памятники классикам, чтобы заменить их на монумент мэра. Вот честно, я иного варианта не вижу.

А кто из западных поэтов с такой должностью справился бы? Гейне, Байрон, Шелли, По, Бодлер, Рембо? Не смешите мои подковы. Гете – да, Гете сумел бы. Киплинг, без вопросов. Эмили Дикинсон, почему-то мне кажется, неплохим мэром была бы. И все равно для Запада это сочетание менеджерских способностей и поэтических талантов большая редкость. А в Китае – в порядке вещей.

Самое патетическое место в Ханчжоу – могила и семейный храм генерала Юэ Фэя (1103-1141). Тоже, кстати, был поэт. За неполных 39 лет жизни провел множество сражений и ни одного не проиграл. Создал стиль ушу «синьицюань» – до сих пор очень популярный. Прославился честностью, скромностью, неподкупностью и целомудрием. Написал южно-китайскую «Марсельезу» «Вся река стала красной».

Конечно, такой человек не мог умереть своей смертью. Первый министр династии Сун — которую Юэ Фэй всю жизнь защищал от завоевателей-чжурчжэней – посадил его в тюрьму и там потихонечку отравил. А нечего потому что выпендриваться. Тем более, что у первого министра была куча земель, а Юэ Фэй со своим войском на них порой заходил и там довольно неаккуратно сражался. И поговаривали, что чжурчжэни обещали министру еще больше земель и деньжат тоже подкинуть, если он уймет наконец генерала. Да к тому же, Юэ Фэя обожало местное крестьянство – оно собственно в его армии и воевало. А вот императора Южной Сун и его министров крестьянство как-то недолюбливало. Почему-то, крестьянское быдло раздражалось, когда император вел переговоры с чжурчжэнями и отдавал им все территории, которые Юэ Фэй только что отвоевал. И все это сулило довольно неприятные расклады в будущем типа перерастания войны с захватчиками в гражданскую. Тем более, что харизма у Юэ Фэя, как вы поняли, была просто невероятная. В общем, первый министр со своей дочерью -- женой императора -- подсуетились и прикончили генерала в тюрьме.

Но историческая справедливость довольно быстро восстановилась. Юэ Фэя реабилитировали в 1163 году, объявили национальным героем, и могила его сделалась местом паломничества. Причем там увековечены не только сам генерал и его верные сподвижники, но и его предатели – их статуи стоят в специальных клетушечках и на них полагается плевать, в буквальном смысле слова. И вообще плевательницу китайцы прозвали именем Цинь Гуя – того самого коварного первого министра. И это уж не говоря про километры стихов и прозы, в которых самыми светлыми красками описывается жизнь и смерть Юэ Фэя (по легенде, в него вселился дух бессмертного Цзинь-Чи-Няо) и самыми черными – те адские муки, которые терпят в веках его предатели: по той же легенде, кстати, жена императора, погубившая Юэ Фэя, была реинкарнацией летучей мыши, неосторожно пукнувшей в тот момент, когда величайший бог Жулай Фо беседовал с бессмертными. Чертовски причудлива, все-таки, китайская мифология.

Аккурат на противоположном от гробницы Юэ Фэя берегу Западного озера стоит очаровательная пагода Лейфень – новодел, но оригинал был построен в Х веке. С ней связана не менее причудливая и волшебная легенда, чем та, что сплели про Юэ Фэя. Это легенда о госпоже Белой Змее. Пересказать ее в подробностях решительно невозможно. В общем же, это история Белой Змеи, которая жила в Западном озере (точное место показывают до сих пор), но сумела принять человеческий облик и в виде женщины влюбилась в бедного молодого человека. Женщину-змею преследовал коварный монах, который в конце концов заточил ее в колодец у той самой пагоды Лейфень. Там еще куча чудес, битв и преображений, но все заканчивается хорошо.

Пагода тоже хороша, вид же, открывающийся с ее верха, просто похищает разум. Все-таки, это главное наслаждение от путешествия – видеть с изумлением, что пейзажи, казавшиеся такими стилизованными на китайских картинах, совершенно, оказывается, реальны. Ну, как скалы Эль Греко, например, в точности копируют каменистое основание Толедо. А неправдоподобно синее небо Тициана действительно имеет место быть в Венеции. Странно, да?