Психея
Психея Хипстер из Зюзино решил сменить пол. Ему пришла повестка, в армию идти не хотелось, а уехать за границу он не успел. Что ж, сейчас это дело нехитрое. Хипстер подмазал кого надо и получил справку о том, что он уже не мужчина, а трасгендер Екатерина Ливергант. С этой справкой он пришел в военкомат. Там покрутили носом, но куда деваться? И отпустили хипстера на все четыре стороны. Пошел сразу хипстер, чтобы отдохнуть душой, в Пушкинский музей. День был будний и в зале античной скульптуры никого не было. Хипстер стоял и любовался орущим Лаокооном, когда на его плечо тяжело легла чья-то холодная рука. Он обернулся. Перед ним стояла голая мраморная женщина пугающей красоты. Брови ее были нахмурены. Женщина молча взяла его за руку и подвела к мраморному мужчине – тот тоже был в чем мать родила, только на голове шлем, а на ногах – сандалики. Мужчина полулежал, опершись на локоть. В руке у него была чаша с вином. Полюбуйся, пупсик, – сказала женщина, выталкивая хипстера перед собой. – Вот, в евнухи решил податься. От армии косим? – догадался мужчина. Я... Вы это... Вы кто вообще? Я Арес, – сообщил мужчина. – я бог войны и меня лучше слушаться. Пойдешь в военкомат? Хипстер замотал головой. Что ж, я из тебя мужика-то сделаю, кастрат хуев, – флегматически заявил Арес и хипстер исчез из зала античной скульптуры. Как нетрудно догадаться, он попал на войну, но это были не какие-то конкретные боевые действия, а совокупность всех войн сразу, разворачивающаяся во всех временах и пространствах. Именно такую войну, наверное, имел в виду Гераклит. На нашего героя неслась монгольская конница и наполеоновская гвардия, его расстреливали из луков и арбалетов, мушкетов и мосинок, калашниковых и космических лазерных пушек. Его протыкали шпагами, штыками, мечами и сюрикэнами. Он постоянно погибал, но тут же возрождался, чтобы опять оказаться в гуще боя. Можно сказать, что он стал не бессмертным, а наоборот – бесконечно смертным. Кроме физической боли, он испытывал и душевные муки – его армия вечно проигрывала. Их предавали, бросали, оставляли без патронов и подкреплений. Сначала хипстер пытался юлить, предавать, перебегать на сторону противника, прятаться за спинами товарищей и вообще подличать изо всех сил. Но это отнюдь не помогло – наоборот, его ловили и перед тем как казнить пытали с особым удовольствием. Тогда он пустился геройствовать, кидался на амбразуру, вызывал огонь на себя, но и это его не спасло. Вечная война продолжала жевать его своими челюстями. Особенно грустно было то, что хипстер чувствовал себя как бы раздвоившимся. Его мужскую сущность бесконечно мучали и убивали. А его женская половина – та самая Екатерина Ливергант по-женски его жалела и все время плакала. Ее слезы лились ему на раны и разъедали их еще больше. Он не знал, сколько это длилось, но в конце концов он опять оказался в Пушкинском музее. Арес скептически посмотрел на него: Ну что, пойдешь в военкомат? Хипстер помотал головой. Ах ты сволочь, – сказала мраморная женщина. – Я богиня любви. Больше всего на свете я ненавижу таких жалких трусливых извращенцев, как ты. Это же надо додуматься – член себе отрезать. Я не отрезал, – запротестовал хипстер. – Сейчас таблетки... Заткнись, дрянь, не оскверняй мой слух, – сказала Афродита. – Не хочешь быть мужиком, будешь женщиной. У хипстера потемнело в глазах А когда зрение его восстановилось, он увидел, что лежит на берегу моря в чем мать родила, тело его белое, слабое и безволосое, груди набухли, вместо члена и яиц у него аккуратные половые губки, а по плечам и спине рассыпаются длинные шелковистые волосы. Он даже не успел подняться на ноги, как откуда ни возьмись набежали какие-то мужики... И началась новая вечность, в которой хипстер побывал и женой нищего, и наложницей китайского императора, и проституткой в марсельском борделе, и владивостокской вебкамщицей, и двадцать первой женой султана Великой Порты, и подругой Нестора Махно, и любовницей Цезаря Борджиа, и походной шлюхой в войске Александра Македонского. Его насиловали орально, анально и вагинально и даже под коленки и в подмышки. Его наказывали шелковыми плеточками, татуировали, клеймили, резали бритвой и пороли кнутом. Его учили танцевать танец живота, венский вальс и павану, а также играть на клавесине, арфе, цимбалах, барабане, кастаньетах, сямисэне, флейте и цитре. Он освоил тысяч любовных поз и научился доводить до оргазма дряхлых старцев и импотентов. Его беспощадно затягивали в корсет, заставляли ходить на каблуках, надевали какие-то идиотские парики, порой раздевали практически догола, а то наоборот – заматывали какими-то тряпками до самых глаз. Мало того, что его постоянно били и насиловали, ему еще приходилось все время рожать и в первый раз было больно так, что он боялся сойти с ума. А потом еще эти вылезшие из него младенцы хватали его губами за соски и стискивали так, что он кричал и плакал, но тихонько, чтобы не побил очередной хозяин. Не стоит говорить, что женщинам, в которых он воплощался, чертовски не везло в любви. Их беспощадно обкрадывали, использовали и колотили, а порой и убивали с особой жестокостью. За всеми этими мучениями наблюдала мужская сторона хипстера и страшно жалела несчастную Екатерину Ливергант. Ну что, пойдешь в военкомат? – грозно спросила хипстера Афродита. Нет, – прошептал он распухшими губами. Арес отпил вина из чаши: Зая, давай я его убью и он отправится к Аиду. Там ему выдумают подходящую казнь навечно. Афродита уже готова была кивнуть, но тут к ним подошел мраморный отрок явно допризывного возраста. Он был строен и, разумеется, тоже гол – только лук в руках, да колчан со стрелами за спиной. Маманя, – сказал он и что-то зашептал на ухо Афродите. Не люблю я ее, – нахмурилась мраморная женщина. – А впрочем... Эрот протянул руку вверх и из подлетевшего облака на землю сошла мраморная девушка. Слава тебе господи, хоть она-то была одета как следует. Хипстер смотрел на нее с ужасом, ожидая новых мучений, но она просто стояла, молчала и глядела на него большими грустными глазами. Потом взяла его за руку и полетела с ним в небеса. Хипстер увидел, как над полями поднимается рассвет. В полутьме четверо человек в касках и брониках подползают к окопу и быстро, тихо скручивают заснувших бойцов. Один из пленных трясется: «Не надо... Не надо...» Боец в русской форме дает ему воды: «Не ори. Попей.» Хипстер с изумлением узнает в нем своего соседа – он купил квартиру год назад и все делал ремонт, донимал их шумом, а потом внезапно куда-то пропал. Потом ему показывают полевую операционную. На столе лежит странно укороченное окровавленное тело, а его пытается зашить хирург и кричит на всех страшным матом. Хипстер с изумлением видит, что это тот самый врач, который несколько лет назад удалял ему аппендицит. Даже предположить нельзя было, что он умеет так забористо ругаться. Но еще ужаснее то, что вот эти куски тела на столе – это Алешка, его одноклассник по музыкалке, однажды они даже фигачили вместе на концерте сонату Скарлатти. Он видит и других своих знакомых – кого-то снимает снайпер, а кто-то и сам выщелкивает снайпера, кто управляет дроном, а кто прячется от дрона в зеленке, кто-то ведет БМП, а кто-то просто пьет кофе в землянке. Женщина лет пятидесяти командует артиллерийским расчетом. Совсем молодая девушка вытаскивает на себе раненого. А вот наши пленные лежат, связанные, на земле. Вдоль них идет человек и стреляет им в головы. Девушка летит с ним все выше, и видно, как из Москвы бесконечной чередой идут на фронт машины, фуры, поезда. Как едет техника и люди, еда и оружие, лекарства и патроны. Как огромный город словно питает своей кровью и плотью эту войну. – Ну, ты понял? – спрашивает девушка и хипстер кивает. На следующий день хипстер пошел в военкомат и сказал, что никакой он не трансгендер и не Екатерина Ливергант, а напротив того, Алексей Поливанов 1998 года рождения, к военной службе годен. Сейчас он воюет под Купянском, командир им не нахвалится.