Скрытые расходы. Пьеса про деньги
Виктория Никифорова
СКРЫТЫЕ РАСХОДЫ
Пьеса про деньги
Комедия в трех актах
Москва, 2006
(Примечание: все цены, указанные в тексте, действуют только здесь и сейчас – зимой 2006г. в Москве. Господам артистам прелагается менять эти цифры, чтобы они как можно точнее соответствовали реальным ценам в их регионе во время постановки.)
Вася – 30 лет, заместитель руководителя отдела продаж фирмы «Микрослот», торгующей компьютерами. Годовой доход 30тыс. долларов Лиза – 25 лет, его сестра, работает на телевидении. Годовой доход – 24 тыс. долларов Женя – 24 года. Сотрудница кредитного отдела банка «Эдем». Годовой доход 15 тыс. долларов Кирилл Александрович -- 23 года. Начальник кредитного отдела банка «Эдем». Годовой доход 35 тыс. долларов Аманда – 29 лет. Ведущая сотрудница заведения «Монплезир», годовой доход 22 тыс. долларов Ксения – 32 года. Ее коллега, годовой доход 20 тыс. долларов Павел Петрович – 53 года, любовник Лизы, работает в Кремле. Годовой доход – государственная тайна Доктор Коля – 53 года, годовой доход 30 тыс. долларов Иисус Христос -- годовой доход не декларируется Петенька -- неродившийся сын Лизы. Годовой расход 16 тыс. долларов
Акт I Вася: Так все-таки 12,7? Женя: Да. Вася: А не 11,8? Женя: Нет. Вася: Раньше было 11,8. Женя: Условия изменились. Вася: Значит, теперь 12,7… Женя: Да. Вася (после паузы): Это серьезно. (пауза). Это надо обдумать (пауза). 12,7 это не 11,8. Женя: Конечно. Вася: 12,7 это больше, чем 11,8. Женя: Правда? Вася: Правда… Вам смешно? Женя: Ну что вы?! Вася: 12,7 больше, чем 11,8 на 0,9 процента. Почти на целый процент годовых. Вы следите за моей мыслью? Женя: Да, но… Вася: А один процент это… Это… 900 долларов. А 0,9 процента… Ч-черт… Женя: 0,9 процента – это 810 долларов. Вася: Вот я и говорю: лишние 810 долларов в год. Женя: Ну и что? Вася: Да как это что? Женя: Ничего страшного тут нет. Вы прикиньте… Вася: Я уже прикинул Женя: 810 долларов в год делим на 12. Получаем … 67,5 долларов. Так? Значит, ваши ежемесячные выплаты по кредиту увеличиваются всего на 67,5 долларов. Это что, деньги? Вася: А что, нет? Женя: Да на 67,5 долларов и купить-то нечего. Вася: 67,5 долларов – это водолазка в Бенеттоне. Женя: А в Дизеле за такие деньги и ремня не купишь. Вася: 67,5 долларов – это сто литров 95-го бензина Женя: Или пара простынь в ИКЕА. Вася: Или навороченная клавиатура для компа Женя: Или самый плохенький мобильник от Сименс (Говорят все быстрее. Понятно, что выиграет тот, за кем останется последнее слово.) Вася: Или найковские кроссовки. Женя: Только на распродаже. Вася: Ну и что? Женя: А на распродаже никогда не бывает правильного размера. Вася: Ладно. Тогда mp-3 плеер от Сони на 500 мегабайт. Женя: Или гадкие ботинки от Карнаби. Вася: Или прекрасные носки от Хьюго Босс Женя: Или 10 килограмм мороженого Баскин Роббинс. Вася: Или литр Хеннесси в Дьюти-фри. Женя: Или баночка варенья в магазине «Фошон». Ма-аленькая баночка Вася: Или полкило икры на рынке. Женя: Или туалетная вода Иссей Мияке, 75 грамм. Вася: Бутылка хорошего вина Жени: Не очень хорошего. Кофемолка Mulinex Вася: Кошелек Patek Filipp Женя: Часы Swatch Вася: Два месяца безлимитного Интернета Женя: Китайские ролики Вася: Шесть часов боулинга Женя: Очки Polaroid Вася: Майка Челси Женя: Димовский бюстгальтер Вася: Туалетная вода Хьюго Босс, 50 грамм Женя: Босс был, был, был уже! Вася: Ладно, сдаюсь. Смеются
Женя: Так как, подписываешь? Вася: Эх, пропадай моя телега! Вася достает из кармана авторучку, неторопливо отвинчивает колпачок, и вдруг останавливается.
Вася: Но уж 12,7 – это окончательная цифра? Женя: Конечно. Вася: Вы не можете ее менять? Женя: Ни в коем случае. Вася: Значит, точно 12,7? Женя: Абсолютно. Вася расписывается на бумагах. Женя высовывается из-за перегородки в офис.
Женя: Кирилл Александрович, мы уже все… Вы не подойдете? Вася: Вспомнил. Женя: Что? Вася: Я знаю место, где за 67,5 долларов можно отлично поужинать с красивой девушкой. Женя: А девушка согласится? Вася: А мы ее сейчас спросим. Не хотите ли… Входит Кирилл Александрович
Кирилл Александрович (просматривая договор): Женя, где личное дело… Василия… Петровича? Женя: Вот, пожалуйста. Вася: Вот и дело уже мне шьют. Так не хотите ли, девушка… Кирилл Александрович: Вот здесь, Женя, вы опять напечатали неправильно. Женя: Где? Кирилл Александрович: Перед «который» должна стоять запятая. У вас в школе по русскому языку сколько было? Женя: И в школе пять, и в университете тоже. Не могу же я типовой договор изменять. Кирилл Александрович: Мне придется поговорить об этом с Лидией Алексеевной. Вася: Дайте мне, пожалуйста, мой экземпляр и я пойду. Кирилл Александрович: Ваш экземпляр вы получите после того, как договор будет согласован и поставлена на нем печать. Вам позвонят. Вася: Ну я пошел. (Оборачиваясь): Так как, девушка, не хотите ли… Женя: Хочу-хочу. Вася: Тогда в девять часов в Камергерском переулке. У Педкниги. До свидания. Вася уходит
Кирилл Александрович: Я бы попросил вас, Женя, улаживать свои личные дела в свободное от основной работы время…А в рестораны нужно ходить со своим непосредственным начальником. Шутка… Это ваш первый клиент по кредиту? Женя: Да, но… Кирилл Александрович: Вы представляете, какому риску вы подвергаете банк, заводя с ним шашни? Не перебивайте меня. Сколько он у нас берет? Женя: 90 тысяч. Кирилл Александрович: Значит, отдавать будет 120. Ну, умом он не блещет. А какое обеспечение кредита предложил нам Василий… э-э-э… Петрович? Женя: Квартиру. Кирилл Александрович: Посмотрим. Метро Маяковская, двухкомнатная. Ну ладно. А кредит пойдет на покупку новостройки? Женя: Кирилл Александрович, ведь вы все это знаете. Вы меня по этому клиенту несколько раз гоняли. Да, он новостройку покупает. Кирилл Александрович: А кто строит? Женя вздыхает.
Кирилл Александрович (просматривая личное дело): Да ладно вам, Женя. Не стройте из себя мученицу. Мне правда интересно. Мне одна мысль пришла… О, вот оно! Женя: Что? Кирилл Александрович: Новую квартиру ему строит «Мираж». Вы заранее это знали? Женя: Нет. А что? Кирилл Александрович: Да так… Думаю, мы с вами без ресторана обойдемся. Нет, вы правда ничего не знаете? Женя: Нет. Кирилл Александрович: Меньше знаешь, слаще спишь. Можете идти, Женя. Почистите перышки перед свиданием.
Действие второеКвартира Васи и Лизы. Лиза сидит за столом, перелистывая толстую книгу. Когда в двери поворачивается ключ, она быстро захлопывает книгу и вскакивает. Входит Вася.
Вася и Лиза (одновременно): Сюрпри-и-и-из! Вася: Сначала ты. Лиза: Нет, ты. Вася: Я первый сказал. Лиза: У меня сюрприз больше. Вася: У меня самый большой. Не сомневайся. Лиза: Ладно. Подойди сюда, брат мой. В этой книге заключена главная тайна моей жизни. Вася подходит к столу, берет книгу, читает.
Вася: Ф.М.Достоевский. Преступление и наказание. В начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в С-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к К-ну мосту… Ну и где же твоя тайна? Лиза: На 127 странице. Вася: Ты что тоже замочила старушку и украла ее похоронные баксы? Лиза: Это мои баксы. 6450 американских долларов, как одна копеечка. Поосторожнее пожалуйста с ними. Я их три года копила. Вася: Круто. Лиза: Я их собираюсь потратить. Вася: Вперед! Лиза: Я хочу ребенка. Вася: Лизанька, если бы ты не была моей сестрой, я бы непременно тебе помог, ты, правда, очень красивая. Но может, ты как-нибудь сама справишься? Лиза: Вася, ты дурак. Сейчас детей заводят совсем не так. Вася: Да ну? Лиза: Представь себе. 6450 долларов – это только первый взнос. Через пять месяцев мне потребуется еще тридцать тысяч. И в связи с этим у меня вопрос. Вася: Пардон, сколько потребуется? Лиза: Тридцать тысяч долларов. Вася: Лизанька, не шути так. Зачем тебе такие деньги? Лиза: Я же говорю, на ребенка. Не смотри на меня так. Ты все прекрасно понимаешь. Мы уже с тобой об этом говорили. И с Павлом Петровичем обсуждали. Он наконец согласился. Теперь все упирается в деньги. Вася: Что, Павел Петрович требует 36450 долларов за то, чтобы тебя оплодотворить? Лиза: Ты с ума сошел? Вася: Извини. Я, правда, не понял. Лиза: Все эти деньги нужны суррогатной матери. Она ребенка выносит и родит, а мы ей за это подарим квартиру. Я все предложения на этом рынке хорошо изучила. Там есть такие опытные тетеньки, профессионалки, они требуют за каждый плод однокомнатную квартиру в Москве. Но в последнее время приехало много девушек из Украины, Молдавии, они этим тоже стали подрабатывать ну и демпингуют, разумеется. С ними можно договориться за квартиру в Подмосковье. Однушка в Дмитрове как раз 36450. 6450 мы ей даем в качестве аванса, а на 4-м месяце вместе идем покупать квартиру. Вася: А если она пропишется, а ребенка потом не отдаст? Лиза: Ты что?! Это целая процедура. Никто ее за так прописывать не будет. Квартира покупается на меня. В тот день, когда она выходит из роддома и отказывается от него, мы подписываем все бумаги у нотариуса. Сначала она подписывает отказ. Потом – только потом! – я подписываю дарственную на квартиру. Там надо будет еще налог заплатить, но это потом. Вася: Но ты понимаешь хоть, кто этим бизнесом занимается? А если она заразит твоего ребенка чем-нибудь? Лиза: Исключено. Мы вместе с ней идем в клинику, делаем все анализы, все осмотры у врачей. Все заключения на руки получаем вместе. Только после того, как там подтвердят, что она здорова, как бык, разрешается осеменение. Тьфу, оплодотворение. Ну, в общем, ты понял. Вася: Лиза, я одного не понял. Зачем вообще эта суррогатная мать? Тебе 25 лет, ты что сама родить не можешь? Лиза: Васенька, я все тыщу раз просчитала. Я целый бизнес-план составила. Ты прикинь, сколько я потеряю, если сама буду носить и рожать? Эта ядовитая гадина Маргарита Аркадьевна сегодня сообщила мне, что берет меня в штат. На две тысячи в месяц. Вася: Поздравляю. Лиза: Но за это она вытянет из меня все жилы. Она уже объявила: рабочий день ненормированный, никаких бюллетеней, никаких отпусков. Если она заметит, что я беременна, эта климактеричка меня просто убьет. Работу я сразу потеряю, так? Беременной буду – никто не возьмет, так? А с маленьким ребенком тем более. Я два года к этой зарплате шла. А если она меня выпрет, кому я буду нужна? Пока Петенька в детский сад не пойдет, я буду сидеть на твоей шее. Вася: Почему Петенька? Лиза: Мне гадалка сказала, что у меня будет мальчик. Так вот и считай: три года, вместо того, чтобы получать две штуки в месяц, я буду сидеть без работы. Две тысячи умножаем на двенадцать умножаем на три. Получается 72 тысячи долларов. Не слабо, да? А так, найду суррогатную мамашу, подсадим ей эмбриончика. И за все про все 36450 отдадим. Васенька, я же знаю, что ты тоже копил. Дай мне взаймы, я тебе с процентами отдам. Вася: Извини, но почему твой Павел Петрович это не проплатит? Он же в этом участвует. Каким-то боком. Лиза: Он не может. Он верующий человек. Вася: То есть любовницу заводить ему вера позволяет, а деньги ей давать – нет. Лиза: Прекрати. Ты не понимаешь. Вася: Ой, только не надо такое лицо делать. Все я понимаю прекрасно. Не надо только из себя изображать. Как не стыдно только! Нацепил крест и ходит козырем: теперь делай что хочу. Только попу успевай проплачивать, и можно старушек лущить в свое удовольствие. Я вот атеист, но я вашего бога больше, чем вы уважаю. Христос нищим был, а эти попы ваши в мерседесах ездят. Расценки на все установили. Прайс-листы завели: крещение 400 баксов, отпевание 500, интересно, сколько стоит отпущение грехов, если замочил кого-нибудь? А почем у них при живой жене любовницу завести? А эмбриончика в постороннюю тетку подсадить? И еще такое лицо делаете: вера, блин, тебе, дураку, не понять. Лиза: Не кричи, пожалуйста. Ты дашь мне денег? Вася: У меня их уже нет. Сюрпри-и-из. Лиза: Неужели ты все-таки согласился на этот дурацкий кредит? Вася: Почему дурацкий? Лиза, через год у нас будет отличная новенькая трехкомнатная квартира. Переезжай в нее, устраивай свою личную жизнь, заводи детей, сколько хочешь. Лизанька, я, честное слово, когда папа с мамой погибли, ты еще маленькая была… Мне тринадцать было, но я все понимал… Я себе тогда честное слово дал, что я тебе их заменю. Я же все это для тебя. Лиза: Вкладываться в новостройки все равно что в МММ. Через год мы будем все в долгах, а квартиры не увидим. Вася: Ничего подобного. «Мираж», застройщик – это дочерняя компания того самого «Эдема», который нам кредит дал. Ну не будет же банк сам себя обманывать. У меня все схвачено, Лизанька. Я ведь тоже несколько месяцев думал. Это надежно как в танке. Лиза: Но ты же не хотел его брать, этот кредит. 11,8 годовых невозможный процент, ты сам говорил. А если с тобой что случится? Вася: А меня заставили застраховать жизнь и здоровье. Так что даже если я, гуляючи, навернусь с Крымского моста, никаких проблем не будет. Ты и кредит вернешь. И тебе еще на жизнь останется. Лиза: И сколько ты взял? Вася: 90 тысяч. На 10 лет. Своих 30 приложил, и сразу застройщику все отдал. Все бумаги в порядке. Лиза: Они что решили залог не брать? Вася: Нет. Лиза: Что нет? Они потребовали залог или нет? Вася: Да. Лиза: Что да? Вася: Ну взяли, взяли залог, разумеется. Нашу квартиру, вот эту, в которой мы живем, взяли в залог. Но это же просто формальность. Лиза: Ничего себе формальность. И во сколько они ее оценили? Вася: В 90 тысяч долларов. Лиза: Ты всерьез думаешь, что двухкомнатная квартира в центре Москвы стоит 90 тысяч долларов? Вася! Тебя что, загипнотизировали?! Вася: Ну-у-у, они говорят, у них свои расценки. В доме перекрытия деревянные. Лиза: Ты сошел с ума. Лариса с пятого этажа точно такую же квартиру продала за 140 тысяч. Это лохотрон какой-то. Ты должен немедленно расторгнуть этот договор. Вася: Все-все-все, душа моя. Обратной дороги нет. Через год ты скажешь мне: Васечка, ты молодец. Лиза: Через год мы будем бомжами. И ты согласился на 11,8 годовых? Вася: Нет. Лиза: Все-таки они скостили? Вася: Нет. Лиза: Так под сколько тогда? Что ты меня мучаешь? Вася: Под 12,7. Лиза: Вася, ты что?! 12,7 это даже не 11,8. Вася: Да. Лиза: 12,7 это больше, чем 11,8. Вася: Я заметил. Лиза: Тебе смешно?! 12,7 больше, чем 11,8, на 0,9 процента. 0,9 процента годовых от 90 тысяч это… это же… Затемнение
Действие третьеНедорогой, но приличный китайский ресторан. Темное дерево, лак, свитки по стенам. Играет тихая приятная китайская попса.
Женя: Как здесь симпатично. Вася: Правда, да? Я тоже тут люблю. И народ такой приятный сюда ходит, непафосный. Китайцы здесь часто едят. Женя: Сразу хочется в Китай. Вася: Заметано. Сейчас поедим и едем в Шереметьево. Гонконг, Пекин, Шанхай? Женя: Сучжоу. Вася: Это что такое? Женя: Это город такой на воде. Китайская Венеция. Там сады, говорят, сказочной красоты. Вася: Сучжоу так Сучжоу. Ну-с что у нас здесь? Вася и Женя раскрывают меню. Женя поворачивается к зрителям:
Женя: Ненавижу, ненавижу все это. Сколько у него денег? Недорого ему здесь? Может, он тут год не был, а цены вдвое выросли. Почему он хмурится? Сейчас разорится, а потом будет злиться и пытаться вида не показывать. Креветочные шарики 480 рублей. Они страшно вкусные, но их так неудобно есть. Они с палочек сваливаются. Некрасиво. А вот салат из медузы красивый. О, и недорого совсем, 220 рублей. Но невкусный. Ну и ладно, я сюда не есть пришла. А из горячего взять курицы в золотистой корочке. Она вкусная и дешевая. Или нет. Он поймет, что я из-за него экономлю. Будет комплексовать и злиться. Ненавижу мужчин. Ненавижу его. Возьму угря жареного. Господи, а вдруг он продвинутый? А если он ждет, что я сама за себя заплачу. Ну да, а что. Это сейчас модно. Как на Западе. Сколько у меня на карточке-то осталось? Аванс начисляли 6-го, сегодня 13-е. Н-да-а, пара тысяч, наверное, есть. Возьму тогда курицу. Или все-таки угря? Курица или угорь? Угорь или курица? Господи, как мне все это надоело! Как бы я хотела просто сидеть с ним сейчас на скамейке в парке и пить пиво из бутылки! Женя поворачивается к Васе. Вася улыбается ей, накрывает ее руку своей.
Вася: Выпьем бутылку сливового вина? Женя: Попробуем. Вася: Я должен выпить, потому что я стесняюсь. Ты про меня так много знаешь… Женя: Я же тебя вижу третий раз в жизни. Вася: Но при этом все знаешь. Где я живу, когда я родился, девичью фамилию моей мамы. Даже самое неприличное… Женя: Что? Вася: Ну…прямо неловко говорить. Ну… ты же теперь знаешь, сколько я получаю. Вот честное слово, ни одна женщина в мире этого не знала и не знает. Женя: Кроме вашего главбуха. Вася: Она не в счет. Ей шестьдесят лет. Нет, правда, это так интимно – точно знать, сколько мужчина зарабатывает. Это же жгучая тайна. Женя: О-о-о, у меня много таких тайн. У нас, знаешь, сколько клиентов? Вася: И как же ты их всех обслуживаешь? Женя: С огоньком. Вася: За это и выпьем. Вася перелистывает меню, поворачивается к зрителям
Вася: Сволочи, что же они делают?! Я здесь год не был, все ровно вдвое дороже стало. Сливовое вино было шестьсот рублей бутылка, сейчас 990. Да оно в супермаркете по 400 идет! Черт, почему она на меня так смотрит? Я нахмурился? Надо срочно улыбнуться. Изобразим полное довольство жизнью. Джеймс Бонд и его девушка. Сейчас она меня раскрутит тыщ на пять. Хорошо, если курицу возьмет на горячее, а если не дай бог угря? Угорь меня убьет. Взять что ли пельменей? Да нет, неприлично как-то. Придется свинины. Сколько у меня на карточке? Тыщ 20 должно еще оставаться. Ладно, завтра экономию наведем, а сегодня будем кутить и радоваться. Свинина с ананасами 390 рублей. А потом еще десерты, а дешевле 300 рублей у них десерта нет. Да коктейли по 450. Нет, меньше, чем в 4 штуки мы не уложимся. Господи, кто это придумал, что девушек надо в ресторан водить? Ведь у нее на лбу написано, что я ей нравлюсь и она не прочь трахнуться. И я тоже не прочь трахнуться. Ну зачем вот эти все предварительные пляски, ужины при свечах? А попробуй ей это прямо выскажи. Обидится и уйдет… Или попробовать?.. Да нет, проще уж заплатить… Интересно, на сколько она меня раскрутит? Курица или угорь? Угорь или курица? И после какой суммы я ее возненавижу? Нет, вот просто интересно? Если она закажет на 2 тысячи я еще буду влюблен, а если на 3 тысячи – возненавижу? Вот чисто психологический интерес. Достоевский отдыхает. Так, все. Свинина и салат из морепродуктов. 390 плюс 360 это будет… это будет 750 рублей. Да плюс вино. Да еще держим в уме десерты. Курица или угорь? Угорь или курица? Господи, как хорошо было бы сейчас сидеть с ней на лавочке в парке, целоваться и пить пиво.
Вася: Выбрала, что будешь? Женя: Салат из медузы и… м-м-м… курицу в золотистой корочке. Вася: Ты самая чудесная девушка на свете.
Действие четвертое
Роскошная квартира Павла Петровича. Кирилл Александрович в строгом костюме и с «дипломатом» на коленях сидит на краешке стула. Солнце заходит, за окном разливаются сумерки. Наконец, в комнату входит Павел Петрович, хорошо сохранившийся интеллигент в пенсне и с чеховской бородкой, в просторной холщовой рубашке и таких же штанах, босиком. Он вносит с собой сложно устроенный подсвечник – в него воткнуты несколько свечей и ароматические палочки. Водрузив их на специальный алтарь красного дерева, над которым почему-то висит икона «Спас нерукотворный», он кланяется, и начинает делать комплекс упражнений ушу – плавно, медленно разводит руками, приседает, подпрыгивает. Кирилл Александрович очумело следит за ним. Кирилл Александрович: Э-э-э, простите, вы не знаете, когда Павел Петрович выйдет? Павел Петрович говорит с большими и непредсказуемыми паузами – он регулирует дыхание.
Павел Петрович: Он уже… здесь. Кирилл Александрович: А-а? То есть… Ах-х-х. Кирилл Александрович схватывается со стула, на ходу вынимая из дипломата папку, из папки – бумаги, и осторожно приближается к Павлу Петровича. Во все продолжение диалога он пытается заглядывать ему в лицо, но Павел Петрович, делая упражнения, движется по совершенно непредсказуемой траектории.
Кирилл Александрович: Я из «Эдема». Павел Петрович: Ну и как у вас там? Кирилл Александрович: Нормально. Я Викторов. Начальник отдела кредитов. У Александра Сергеевича температура ужасная, его в больницу кладут, он меня прислал, если вы не возражаете. Это по вопросу о новостройке, которую строит наша «Мираж». Три дома на Речном Вокзале. Срок сдачи – четвертый квартал следующего года. Мы тут подготовили небольшую схему, и Александр Сергеевич сказал, что нужно ее вам рассказать, что без ваших советов…, без вашей помощи… мы тут вообще… Павел Петрович: Схему… доложите. Кирилл Александрович: Схема традиционная. Мы уже ее в Марьино опробовали . С большим успехом. Павел Петрович: Сорок судебных… исков – это… успех? Кирилл Александрович: Иски абсолютно бесперспективны. Сейчас, собственно, все будет устроено так же, только быстрее. Застройщик достраивает дома, администрация района не продлевает ему разрешение на стройку, подает на него в суд, отнимает дома. «Мираж» банкротится. Дома переходят новому застройщику – тоже, разумеется, нашему. Он их продает по второму разу. Павел Петрович: А эти… ваши… покупатели? Кирилл Александрович: А что поделаешь? Форс-мажор. Все претензии к застройщику. Оставил, подлец, людей без денег и без квартир. Павел Петрович: Но застройщик… же… ваш. Кирилл Александрович: Банк-учредитель за застройщика не отвечает. Что ж нам теперь, кредиты прощать?.. Все как в Марьино, все в точности. Только если быстрее действовать, мы подумали как бы, то исков будет еще меньше. Александр Сергеевич велел доложить, что со всеми уже договорено. По всем инстанциям – суды, администрация районная. Администрация поначалу, конечно, требовала невозможного, но потом удалось договориться, разумно вполне. Павел Петрович: Разумно… это… сколько? Кирилл Александрович: Э-э-э, 15 процентов, кажется. Но там еще всякие утрясания возможны… Но Александр Сергеевич абсолютно убежден, что без вашего совета мы даже приниматься за это не можем. Без вашего участия… нам даже надеяться не на что. Деньги там большие крутятся, люди вложились нехило, цены от 70 тысяч за квартиру начинаются. И конечно просто так они свои квартиры не отдадут. Включат связи, начнут наезжать… В общем, Александр Сергеевич уверен, что нам нужна поддержка на самом верху… То есть на самом. А мы конечно… в свою очередь… всегда рады… Павел Петрович: Двадцать… пять… процентов. Кирилл Александрович: Э-э… То есть… Я понимаю… То есть четверть всех квартир… Да-а-а… Я немедленно доложу Александру Сергеевичу. Конечно. Я понимаю… Но тут встает конечно… вопрос о… финансовой целесообразности… э-э-э… нашего… так сказать проекта… Впрочем… Вы позволите… Я побегу докладывать… Да?.. Павел Петрович не реагирует. Он стоит, расставив ноги, слегка согнув колени, прикрыв глаза и округлив перед собой руки так, словно обхватывает огромный живот. Лицо его умиротворено. Кирилл Александрович, потоптавшись немного, на полусогнутых проскальзывает в дверь.Павел Петрович стоит еще немного, потом подходит к алтарю, крестится, кланяется и негромко с чувством читает молитву.
Павел Петрович: Отче наш, иже еси на небесех, да святится имя твое, да придет царствие твое, да будет воля твоя яко на небесех и на земле. Хлеб наш насущный даждь нам днесь и остави нам долги наша, яко и мы оставляем должникам нашим. Дух смиренномудрия, целомудрия, терпения и любве даруй мне. Не остави меня в бедности моей и поддержи меня в убожестве моем. Да будет воля твоя во веки веков. Аминь. Павел Петрович еще крестится, кланяется, уходит. С иконы сходит Иисус Христос и присаживается на авансцене, глядя в зал.
Иисус Христос: Думаете приятно вот такое выслушивать две тысячи лет подряд? «Поддержи меня в убожестве моем…» Как же, убожество, смотреть противно. Один интерьер в сотню тысяч обошелся. А квартиры в Москве такие сейчас по миллиону. Я знаю… Я много чего знаю… Но что ж я сделать-то могу? Я если что и мог, так это тыщу лет назад. Тогда люди в ад верили, все-таки сдерживались немножко. А сейчас ад отменили – негуманно. Так что все. Извините. И вообще сейчас все приличные люди ищут Дао или медитируют на собственный пупок. Ну вот им и дается по их вере. А в меня черт знает кто верит, прости господи. Бандит на бандите. Обчистит тыщу человек – причем все по закону, комар носу не подточит – и сразу ко мне: да приидет царствие твое. Черты лысого вам царствие. Сами уж тут разбирайтесь. Без меня. Думаете, я не понимаю, что этот Павел Петрович ворюга и кровопиец? Я все понимаю. Я всеведущий. Отчасти. И мне вполне противно на него смотреть. И даже жалко, что религия такая гуманная. Будь я Зевсом каким-нибудь – шандарахнул бы ему сейчас молнией по башке, и весь сказ. А тут гуманизм, блин. Не убий, не укради, а впрочем, делай что хочешь, ничего тебе не будет. Но я очень люблю хэппи-энды. Я когда еще все это затевал, то знал, что хэппи-энд обязательно будет. Поэтому я попытаюсь в гнилую душонку этого отморозка вложить хоть чуть-чуть чего-нибудь хорошего. И может, с божьей помощью, мы всю эту аферу с квартирами слегка притормозим. А то драматург по-моему собрался разорить хороших людей и совершенно не хочет им помогать. Даже, мне кажется, ему приятно, что у его героев все пошло вразнос. Ну да ладно, авось что-нибудь придумаем. Затемнение.
Акт II Два месяца спустя. Вторая выплата по кредиту.
Вася: 79 рублей за черный хлеб. Широко живешь Лиза: Да ты что? Это не за хлеб Вася: Точно-точно, я следил. Лиза: Ч-черт, я перепутала. Там рядом бородинский лежал. Может, не возьмем, Вась? Вася: Валяй. Откажись. Лиза: Не могу. Я со стыда умру. Я правда не нарочно. Вася: Это тоже не нарочно? (швыряя в пакет покупки) И это тоже? Лиза: Да это все со скидками. Вась, ты что, я же по клубной карте у них покупаю. Вася: А на хера тебе фуа-гра? Он воняет. Или оно воняет? Лиза: Ну ведь с трюфелями же. Интересно. Вася: Уже больше чем на 5 тысяч набрали. Я слежу. Лиза: Да быть этого не может. Вася: Платить будешь сама Лиза: Не ори на меня. Вася: Ты одиннадцатый гель для душа купила. У нас еще десять неоткрытых стоит. Лиза: А этот с вишенкой. Вася: А это что? Лиза: Мусс. Вася: Тоже с вишенкой? Лиза: С папайей. Вася: Я не ем папайю. Лиза: Это для волос. Вася: Лобковых? Лиза: Прекрати, я тебя убью.
Звуки работающей кассы, потом тишина. Вася и Лиза замирают как перед казнью. Пауза.
Голос кассирши: Общая сумма вашей покупки… 7892 рубля 15 копеек
Вася и Лиза переглядываются. Пауза. Лиза медленно достает из сумки кредитку и кладет ее на кассу.
Голос: Паспорт, пожалуйста. Или водительские права.
Лиза достает паспорт. Звуки кассового терминала. Пауза. Лиза: Меня пронизывает легкий холод И ужас останавливает кровь. Нет, это из другой пьесы. Это из «Ромео и Джульетты». Но очень по делу. Помните «Ромео и Джульетту»? Там Джульетта сидит на своей постели и собирается выпить снотворное. Или – она точно не знает – может быть это яд. Там действует такой монах Лоренцо, и мы до самого конца не знаем, что у него на уме. И Джульетта не знает, не собирается ли он ее отравить. Но выпить это снадобье ей нужно – чтобы не выходить за Париса и сохранить верность Ромео. Но она боится, что это яд. А ей 14 лет, между прочим. И вот она, сидит, думает. Ее пронизывает легкий холод и ужас останавливает кровь. Так вот все это семечки. Если бы эта телка стояла сейчас у кассы и не знала, хватит ли у нее на кредитке денег, чтобы оплатить всю байду, которую она накупила, вот это был бы реальный ужас. Потому что я не помню, сколько вчера мы пропили в «Мускате», и не знаю, начислили мне уже аванс или нет. А если денег не хватит, кассирша скажет «транзакция запрещена» и та-ак посмотрит. Ничего не скажет, но посмотрит. И вся очередь та-ак посмотрит. Даже та старушка с одной бутылкой кефира. Дайте мне лучше яду. Голос: Транзакция запрещена.
Лиза смотрит на Васю, Вася достает свою кредитку, предъявляет права. Звуки терминала. Голос: Распишитесь, пожалуйста. Чек, пожалуйста. Вася: Спасибо. Голос: Вам спасибо за покупку. Приходите к нам еще. Вася: Непременно.
Вася с Лизой отходят с тележкой от кассы. Вася просматривает чек. Они говорят по-прежнему очень тихо и даже пытаются выглядеть беззаботными. Вася: Ты меня убила. Муссами своими блядскими, гелями, черт бы их побрал. Ты меня убила. У меня до получки осталось 2 тысячи с копейками. Лиза: Ты не человек. Ты калькулятор. Вася: Я бомба, Лиза. Я заряженная бомба. А внутри меня счетчик тикает от зарплаты до зарплаты. Помнишь, как в «Джеймсе Бонде» всегда такие цифирки на бомбе горят, показывают сколько времени до взрыва. И понятно, что когда цифры обнулятся, всем крандец. Всему миру. И у меня эти цифирки почти на нуле. И я тоже скоро взорвусь к такой-то матери. Лиза: Васенька, у меня что-то есть еще на карточке. Я прямо сейчас все сниму и тебе отдам. Ну что ты с ума сходишь? Вася: У меня нет ни копейки. Я пашу как лошадь, унижаюсь каждый день, каждую минуту, ради чего это все?! Лиза: Вася, это из-за кредита, да? Вася: Я не понимаю, что с этими чертовыми выплатами! Мы все тогда рассчитали. У них выходило, что я должен им платить 970 долларов в месяц. А получается почти 1200! Я не понимаю, почему. Они прислали какие-то платежки. У меня ничего не остается. Мы все прожираем. Вкалываем и прожираем. Как рабы. Как скотина. Лиза: Может, сходить в банк, выяснить все-таки? Хочешь, я с тобой пойду? Вася: Нет уж. Я сам. Уходят, толкая перед собой нагруженную тележку.
Действие второеКабинет доктора в дорогой клинике. Доктор сидит за столом и барабанит по клавишам компьютера. Павел Петрович, застегивая рубашку, выходит из-за ширмы.
Павел Петрович: Ну что, доктор, жить буду? Доктор: До самой смерти. Павел Петрович: Оптимист ты, Коля. Доктор: Профессия такая. Павел Петрович: Так что у меня? Доктор: Ничего. Пока. Павел Петрович: А прогноз? Доктор: Прогноз у нас всегда один. Больше заплатишь - дольше проживешь. Павел Петрович: А вот это точно. Вот с этим я согласен. За все в этой жизни надо платить, батенька мой, и чем дороже, тем лучше. Я вот всем своим женщинам всегда платил. И не обязательно деньгами. Сережки там, путевки, машину даже однажды подарил, «пежо» такой хорошенький. Это самый лучший итог отношений. Расплатился – и все. Свободен. Не фыркай, я и так знаю, что ты на это иначе смотришь. Ты романтик… Я тут Нинку твою видел недавно… У нее муж так в Австралии и остался. Но она ничего, цветет… Реально, хорошо выглядит… Ты ей не звонишь? Доктор: А зачем? Павел Петрович: Чудак-человек… Женщина одна… Неужели до сих пор простить не можешь?.. Я же говорю, романтик. Но ведь вы, романтики, еще больше платите. Вы своими нервами платите, своими мозгами, седыми волосами, больной печенкой. Из вас женщины всю кровь выпьют, а вы потом себя же виноватыми чувствуете. Я думаю, вы просто не знаете соотношения цена-качество. Романтик всю жизнь отдаст, а зачем? Разве хороший секс стоит жизни? Нет, он стоит сто долларов или тысячу. Ну десять тысяч, может быть. Но всего себя отдавать? Глупо. Надо платить сразу, первому. Тогда заплатишь реальную цену. Наверное, и со здоровьем то же самое, и с жизнью. Правда? Доктор: М-м-м… Доктор выводит распечатку на принтер, передает ее Павлу Петровичу.
Доктор: Вот тебе курс лечения на ближайшие два месяца. Потом обследуешься и посмотрим что дальше делать. Павел Петрович (проглядывая список): Слушай, Коль, а похороны-то дешевле бы мне встали. Доктор: Похороны? Ты что?! Я тебе по среднему уровню, на 2700 евро понаписал. Ты где сейчас такие похороны найдешь? За такие деньги тебя будут хоронить на каком-нибудь люберецком кладбище в сосновом гробу. Твой поп за такие гроши тебя отпевать не поедет… Павел Петрович: Мой-то конечно… Доктор: Твой уровень похорон – это десятка, как минимум. Да и то стыда не оберешься. Павел Петрович: Откуда такие познания, старик? Доктор: А у меня друг - с института еще - патологоанатомом в Кремлевке работает. Там покойник дорогой, ухоженный. Такие драмы бывают. Недавно, рассказывает, выдают они тело одного кавказца. Ну родня понаехала, человек сто, все на бумерах, но держатся все цивилизованно, не воют, ничего. И только сын его старший – взрослый мужик уже, лет сорока, -- плачет так, что слезы ручьями текут. Ну мой патологоанатом удивился, стал спрашивать потихоньку: что такое, может человека наследства лишили. А оказалось, что на приличные кавказские похороны надо минимум тыщ 50 баксов – ну чтобы все как у людей, по высшему разряду. А покойник, надо сказать, дуба дал совершенно скоропостижно. Был такой крепкий горский старец, казалось, еще лет сто оттянет. И вдруг – раз… Кстати, мой друган, когда его потрошил, понял, что это сестрички малек напортачили. Дозу лекарства перепутали. Ну он конечно написал «инфаркт» и все. Но там вообще-то и не такое бывает. Я тебе, как другу скажу, ты в Кремлевку не ложись даже под дулом пистолета… Да, так вот, старец копыта отбросил, а у сына какие-то проблемы и он не может 50 тыщ вот так просто взять и из дела вынуть. А в Кремлевке в морге за хранение тела берут больше, чем в банке за хранение бриллиантов. Ну и ритуалы там всякие ихние. Короче, пришлось его сыну продать свой «лексус». Причем покупатели видят, что он срочно продает, и ободрали его как липку. Говорят, тыщ 30 он на этом деле потерял. Павел Петрович: Да-а-а, тут заплачешь. Доктор: А ты говоришь «похороны»… Ничего, плати, плати. Ты зря думаешь, что все свои счета закрыл. Тебе еще платить и платить. Знаешь, я тут кредит брал – не так уж много, на ремонт дачи – и смотрю, такая штука интересная: в договоре указано, что я плачу банку, ну скажем 10 процентов. А реально они начисляют гораздо больше. Процентов 15, наверное. Ну я пошел в банк разбираться. А они мне говорят: это так называемые скрытые расходы – за обслуживание счета, да за выдачу кредита, да за что-то там еще. В договоре про это написано самыми маленькими буковками. Хочешь не хочешь плати. Вроде мелочь набегает каждый месяц, а все равно обидно. Кажется, все рассчитал, все предусмотрел, а вот на тебе – скрытые расходы. Плати по новой. Так и в жизни. Павел Петрович: Ты это к чему все? Доктор: А к тому, что рака у тебя нет. Пока. А вот последствия плохо залеченных венерических заболеваний есть. И ты за них еще ой как заплатишь. 2700 евро – это только начало. Ты не думай, что со всеми своими бабами уже расплатился. Не-ет, они тебя еще достанут. Павел Петрович: Ну ладно, старик, спасибо тебе за все. Пойду я. Павел Петрович идет к двери, у самой двери оборачивается.
Павел Петрович: А Нинка тебе никогда не говорила, что я у нее первый был?.. Нет?.. Мы после выпускного в парк пошли, шампанского с собой захватили, и там, прямо на скамейке. Прикольно было… Эх, где моя юность, где моя свежесть?.. Да, Коля?.. Ну бывай, старик, не забывай.
Действие третьеЖеня работает в своем офисе. Входит Вася.
Вася: Здравствуйте. Женя: Привет. Вася: Мне хотелось бы поговорить с вашим начальником. Женя: Кирилл Александрович изволили выйти. Чего ты прикалываешься? Вася кладет на стол платежку
Вася: Я хотел бы, чтобы вы мне объяснили вот эту цифру. Женя: Какую? Вася: 33 тысячи 819 рублей. Женя: Что это? Вася: Это моя выплата по кредиту. Второй месяц я несу вам в зубах 33 тысячи 819 рублей. Хотя ты… хотя вы мне с калькулятором в руках демонстрировали, что я должен буду платить не более 27 с половиной тысяч. Женя: А счета приходят на 33 819? Вася: А счета – вот, пожалуйста, на 33819. Женя: А мы с тобой… а мы с вами насчитывали 27500? Вася: Совершенно верно. Женя: Сейчас я посмотрю. (Долго смотрит в компьютер.) Все правильно. Вася: Что правильно? Лишние двести долларов? Женя: Ну да. Это расходы банка на обслуживание вашего счета, процент за выдачу кредита, отчисления, страховые выплаты. Вася: Ничего этого в моем договоре не было. Женя: Было. В самом конце. Вася: Маленькими буквами? Женя: Не очень маленькими. Вася: Крошечными. Слепым шрифтом. Женя: Это называется шестой кегль. Вася: А лишние двести баксов как называются? Женя: Скрытые расходы. Вася: А вот я сегодня поговорю со своим юристом и подам на ваш банк в суд за то, что вы скрываете от клиента какие-то там расходы. Женя: Ничего не выйдет. Перечитай договор – там правда все есть. Вася: Ты мне не тыкай! Я что не понимаю, как у вас тут все делается. Посадили сучку помоложе с клиентами перетирать. Она перед тобой и так и сяк, и юбку задирает по самое не могу, и ногами прямо перед носом машет. Ну какие тут на хрен выплаты? Какие тут примечания шестым кеглем? Любой будет думать только о том, как ей засадить побыстрее. Сколько там у тебя клиентов – ты хвасталась? С огоньком работаешь, да? С каждого такого идиота, как я, небось процент идет от начальства. Женя: Пошел вон отсюда. Вася: И пойду. Чего мне еще делать-то? Пойду тебе счет выпишу – ты меня за эти два месяца еще на штуку ободрала. Цветочки, ресторанчики. Если ты каждого клиента как меня доишь… Впрочем, я один наверное, дурак такой, разорялся.
Женя: Да подавись ты. Нужны мне твои ресторанчики. Сейчас я все тебе… Вася: Ага, давай-давай, кинь мне в морду мою штуку баксов. Я не обижусь. Женя: Вот что, наличных у меня нет… Вася: Кто бы сомневался. Женя: Пошли к банкомату. Я… Вася: Я сам банкомат. Сунь в меня свою карточку. Я скажу тебе «ж-ж-ж»… Ладно, проехали. Просто не звони мне никогда.
Вася разворачивается и, натолкнувшись на Кирилла Александровича, который с удовольствием слушает скандал, продирается к двери.
Кирилл Александрович: Опаньки! Клиент разбушевался. Вам помочь, Евгения Михайловна? Женя: Да нет, спасибо. Кирилл Александрович: Может, охране позвонить? Он не набузит там, внизу? Женя: Нет. Кирилл Александрович: Все-таки, Евгения Михайловна, я вас попросил бы не доводить до таких эксцессов. Клиент нервный пошел, это точно. Но вы уж его убалтывайте, моя дорогая. Такой красавице это нетрудно. Тем более, вы же близкие друзья, как я понимаю. Трудно что ли, пуговичку расстегнуть… Кофтец распахните. Женя: Что? Кирилл Александрович: Я говорю, кофтец расстегивай. Женя: Ну знаете, Кирилл Александрович, я наконец к начальству пойду. Кирилл Александрович: У-тю-тю. А как же бедный Васенька? Васенька такой симпатичный. Васеньку так прокинули. Банк «Эдем» нагрел Васю на двести баксов в месяц. А уж что с Васенькой будет…месяцев так через девять… Женя: А что? Кирилл Александрович: Интересно? Интересно. Нежная у тебя душа, Женечка. Испугалась? Расстегни кофтец, я тебе сто баксов дам. Нет? Ну слушай тогда. Месяцев так через девять твой голубчик узнает, что его квартира построена незаконно и получить ее он не сможет ни-ког-да. Он конечно подаст на нашего застройщика, на «Мираж» в суд. И выиграет – это уж всенепременно. Только получить ни копейки не сможет – потому что застройщика признают полным и безнадежным банкротом. Ясно я излагаю? Платить по кредиту он не захочет. Подаст в суд. Пойдут тяжбы. Все это называется форс-мажор. И пока суд да дело, банк «Эдем» во исполнение договора заберет у Васеньки его квартирку на Маяковской. И останется наш Васенька гол как сокол. Есть у нас такой пункт в договоре? Женя: Форс-мажор? Есть. Кирилл Александрович: Но если толстый мерзкий неприлично молодой начальник отдела, которого все за глаза называют Карлсоном, залезет в лифчик к своей подчиненной, то – бывают же чудеса – он может подобреть. Скажет тогда – черт с ним, с форс-мажором, оставим Васеньке его квартирку в центре, пускай просто потихоньку свой кредит выплачивает. Все равно же без прибыли не останемся. Как вы на это смотрите? Женя: А какого черта мне его спасать? Читал бы договор лучше. Еще деньгами попрекает, жлобина. Кирилл Александрович: А такого, что даже тихий Васенька, потеряв все, превратится в Чикатило. Он же знает, где ты живешь, правда? Больше он ни до кого в банке добраться не сможет. А до тебя – запросто. И никто на свете не помешает ему подстеречь тебя у подъезда, нашинковать на мелкие кусочки и съесть без соли. Так что давайте, Евгения Михайловна, меня народ ждет. Раздевайтесь быстрее. У нас пятнадцать минут до летучки. Засекаю время. Женя, подумав, начинает расстегивать кофточку. Затемнение.
Действие четвертоеКомната Васи. В кресле сидит Аманда -- нечеловеческой красоты девица в мини-юбке, крошечном топе и высоких, по бедро замшевых сапогах и изучает свои ногти. Вася сидит на диване и читает прайс-лист.
Вася: А почему просто анал 150 долларов, а фантазийный анал – 350? Аманда: Потому что с фантазией. Вася: А насчет чего обычно фантазируют? Аманда: В основном на бизнес-темы. Один меня в мужской костюм одел – турецкий от Armani -- и какие-то бумажки в рот запихивал. И все время кричал: «Вот тебе платежки! Вот тебе платежки!» Вася: Бедновато как-то. Аманда: Если бы ты заранее предупредил, я бы реквизит с собой взяла. А так у меня только гимнастерка с собой и ремень. Вася: Зачем? Аманда: Ну это кто в армии служил, очень любят. Дедовщина там. Вася: Я не служил… Богатый выбор у вас. Что бы ты вот лично мне посоветовала? Аманда: А мне все равно. Вася: Если бы я так клиенту ответил, вылетел бы в тот же момент Аманда: А у тебя что? Вася: Компами торгую. Аманда: И какой тебе процент? Вася: 10 процентов от сделки. Все как у людей. Аманда: Вот. О чем и речь. Я уже все уши своим прожужжала, что надо работать за процент. Вася: А у вас как? Аманда: Тупо. Я должна заработать двести баксов за ночь. Из них получу на руки сотню. Если заработаю меньше – не получу ничего. Если всю ночь буду танцы живота танцевать, хлыстом тебя полосовать и камасутру изображать, срублю тыщу баксов по прайс-листу, но на руки все равно мне дадут ровно сотню. Ну в конце месяца может премиальных подкинут. Вася: Хорошие премиальные? Аманда: Да какое… ну сотку дадут… Вася: Да у нас та же байда. Дурят голову,главное, когда нанимаешься: у нас премиальные, у нас соцпакет, а вся премия сотка и на бензин не платят ни фига. Аманда: У нас на бензин только руководство получает. А я из-за этого машину не завожу. Так, как девочка, по клиентам на частнике разъезжаю. Вася: А страховка? Аманда: Ну да, есть страховка. Я к врачу прихожу, он мне сразу счет на пять тысяч рублей. Я спрашиваю за что? А он говорит – ваша страховка только консультацию покрывает, а все анализы надо оплачивать. Вася: Ну точно как у меня! У меня спина давно болит, я, как в нашу фирму-то устроился, сразу губы раскатал: сейчас со страховкой все обследования пройду, пролечусь по полной. Фиг! Один рентген в сотню баксов обошелся. Аманда: Зато ты на проценте. Нормальная система. Материальный стимул есть. Вот я уже до тебя одного обслужила, свои двести баксов сделала. Мне теперь что? А будь процент, я бы тебя и на фантазийный анал, и на романтический орал, и на тайский массаж развела бы. И ремень бы в дело пошел. Вася: Это да. Я как раз сегодня одному лоху-нефтянику партию старых «Пентиумов» впарил. На складе валялись, на них просто забыли цену понизить. «Новейшая модель, -- говорю, -- только что получили, распечатать не успели». А это третий пень, представляешь? По полторы штуки загнал. А мне вечером сразу – процент. Аманда: Нам бы так. Я тебе честно скажу, таких козлов, как у нас в руководстве, еще поискать. Вася: Мне не говори. Я хожу под старпером – ровесником Горбачева. Он тоже откуда-то с юга, первым секретарем был. В железе, ну то есть в компах ни уха ни рыла. Зато сам гимн нашей фирмы написал. Мы его по утрам поем. На работе вообще не бывает, пьет запоем. А когда проспится -- сочиняет моральный кодекс строителя капитализма. Потом часами его на летучках обсуждаем. Аманда: Наша мадам третьим секретарем обкома была. Как это называется, секретарем по культуре, что ли. Очень литературу любит. У нее в Питере сеть саун называется «Чудное мгновенье». Мы намекаем, что мол поэффектнее назвать надо, клиентам эта поэзия на хрен не нужна. Ты что! Она ни в какую. Пушкин, говорит, наше все. Вася: Засада. Аманда: Ну. Вася: А отпуск у вас есть? Аманда: Это да. 24 рабочих дня. Наша старушенция до сих пор по ГЗОТу живет. Вася: Ну вы даете! А у нас кто берет две недели подряд – тот враг народа. Неделю взять – и то за полгода начинаешь ходить, упрашивать. Тут когда ввели десять выходных на Новый год, с нашим чуть инфаркт не случился. Он орал, что магазин ни одного дня закрытым стоять не будет, что никому никакого отпуска не будет. Аманда: Так и работали? Вася: А куда денешься. Аманда: Да, жизнь наша…… Ну что, выбрал что-нибудь? Вася. Выбрал. Аманда. Что? «Джонни Уокера»? Вася. Типа того. Аманда. Сменил ориентацию?… Ладно, пойду я. Вася: Уже? Ну давай. Аманда: Пятьдесят долларов с тебя. Вася: За что? Аманда: Разговор по душам меньше 30 минут – 50 у.е. Ты прайс-лист-то читал? Вася: Да я как-то все больше про анал.
Вася: Кого это на ночь глядя? Вася открывает дверь, в нее вваливается Павел Петрович. Он очевидно пьян, но на ногах держится хорошо и говорит складно и много. Аманда надевает плащ, эффектно уходит, Павел Петрович глядит ей вслед.
Павел Петрович (глядя ей вслед).: У, какая! Ну ты даешь, Василий. Вася. Телефончик желаете?... Павел Петрович. Чш-ш-ш!… Лиза дома?.. Вася. Спит. Павел Петрович: Не буди ее. (Достает из кармана бутылку коньяка.) Пошли к тебе. Разговор есть. Есть базар, как говорят нынешние хозяева жизни. Пойдем, Василий. Лизавету не зови, нишкни… И сестра его Лизавета…
Идут в Васину комнату, усаживаются. Павел Петрович разливает коньяк.
Павел Петрович: Я пришел дать вам… денег. Узнаешь цитату? Вася: 12 стульев? Павел Петрович: О господи, молодежь пошла. Классики не знают. Жить не умеют. Рожать даже не хотят. Не то что мы – все сами, все сами. Вася: И рожали тоже? Павел Петрович: Не остри. Я же тебе больше чем родственник теперь. Я теперь спонсор ваш. Было мне видение, Васенька. Вася: В смысле? Павел Петрович: В самом что ни на есть прямом. Явился мне господь наш Иисус Христос, грустный такой, голубчик, тихий. Я его спрашиваю, в чем дело, господи? Он молчит, только головой качает так укоризненно. Слезу смахнул и ушел, не оборачиваясь. Я потом всю ночь не спал. Наутро к попу своему побежал. Ты знаешь моего попа?.. Нет?!.. Его вся Москва знает. Он с путинским духовником на одном курсе в семинарии учился. Он… У него… Ну, что говорить, большой человек. Я к нему, знаешь, по какому блату попал?.. Ну вот. Рассказал я ему про видение, он на меня посмотрел строго и говорит: «Деньги, деньги, вечно-то господь бог наш через них страдает.» Погрозил так пальчиком и епитимью мне назначил. Строгую епитимью-то, господи, строгую. Вася: Какую? Поклоны бить? Поститься? Вы что, правда, все это делаете? Павел Петрович: Какие поклоны, Васенька! Тут поклонами не отделаешься. Моя епитимья – расчетный счет номер 088116 дробь 92. Вот, наизусть уже заучил. Вася: Это счет вашего духовника? Павел Петрович: Ты что?! Бога побойся. Это счет его прихода убогого, которому я по мере сил своих скромных помогаю. И чем строже епитимья, тем больше денег. Вася: Правда? А сколько? Павел Петрович: Налей лучше еще. Да щедрее, щедрее, шурин мой несостоятельный… тьфу… несостоявшийся. Вася: Это здорово, с деньгами поп ваш придумал. Я читал, что в психоанализе современном есть такое направление. Там врач с пациентом беседует раз от раза все меньше, а денег берет все больше. И в конце концов устраивается так, что консультаций вообще нет, а деньги все равно за сеанс берет. Причем, деньги неслабые. А если пациент начинает возражать, врач ему говорит, что он не хочет расставаться с деньгами из-за комплексов. Павел Петрович: Правда, что ли? Вася: Ей-богу. Это научное направление такое. И отлично работает. Люди платят и им действительно легче становится. Павел Петрович: Ну я же говорю, поп мой голова. Я и сам чувствую – сначала тяжело, конечно, чек выписывать, а потом как-то легче и легче на душе делается. А на следующий день просто сердце поет. Радость такая, умиление. И привык я к этому ужасно – уже в следующий раз как на исповедь иду, так такой адреналин: ну, сколько мне батюшка сегодня всыплет? И если мало назначает, даже грустно как-то становится. Словно обидел он меня… Ну так вот. Слушай. Отчислил я епитимью и стал думать, что же батюшка хотел сказать. Ну там днем дела пошли, переговоры, то-се, но в подсознании все этот вопрос крутился. Пошли мы вечером в «Пушкин», напились ужасно, а у меня печень уже не та, возраст, понимаешь, ну и побежал я блевать в туалет. И вот там-то меня и озарило. Павел Петрович разливает коньяк по стаканам. Пьет.
Павел Петрович: Почему господь бог наш страдает через деньги, а? Вася: Ну наверное, ему противно смотреть, как мы их достаем. Павел Петрович: А как мы их достаем? Вася: Н-ну, продаемся там… Павел Петрович: О! В самую точку. А кого мы продаем, когда сами продаемся?.. Его, создателя нашего. Мы же его образ и подобие. А? Каково рассудил? Вася: Здорово. Вам бы в семинарии преподавать. Павел Петрович: А я подумываю, подумываю об этом. Я на старости лет вообще хочу от мира уйти. Ну так вот. Самые-то первые греховные деньги за что получены? За предательство Иудино. Тридцать сребреников проклятые. Да? И вот до сих пор они сердце господа нашего жгут и покоя ему не дают. Надо, значит, их ему возвратить. Дай, думаю, пожертвую тридцать сребренников на доброе дело. Ну, с учетом инфляции, понятное дело, да процентов набежавших… Это, думаю, не меньше тридцати тысяч выходит. Вася: Рублей? Павел Петрович: Долларов. Вася: Представляю себе обменник, а там курс выведен: за один сребренник тысяча долларов США. Павел Петрович: Смешно, да. Только мне не смешно было. Я сразу о сестре твоей подумал. Лизавете как раз тридцать тысяч долларов нужно. Вася: Правда? Вы извините, что я смеялся. Я просто… Павел Петрович: О, как ты сразу… Да, подумал… На что, думаю, ей эти тридцать тысяч? Ведь это же ужас, разврат. Чтобы чужая тетка нашего с Лизой младенчика вынашивала, как инкубатор какой. Грех же это, Василий, грех перед лицом господа нашего. Павел Петрович разливает коньяк. Пьет
Павел Петрович: Полночи я об этом думал, молился. Наконец, заснул, снилась ерунда какая-то. Видения не сподобился. Зато утром было мне озарение. Понял я, что тридцать эти тысяч я Лизавете должен отдать – она на меня надеется, я за нее отвечаю. Мы в ответе за тех, кого приручили. Откуда цитата? Вася: Маркс? Павел Петрович: Э-эх… Ну что с вас взять?.. Так вот, Лизавета получит свои деньги, все, что надо там от меня получит, и на этом – все, мы расходимся как в море корабли. Я свой долг перед ней выполнил, и хватит. Я, конечно, никогда ее не забуду, я молиться за нее буду, господа просить, чтобы наставил ее на путь истинный. Но сам в этой мерзости возиться не буду. И если ребенок появится – я его знать не хочу. Потому что не по-божески он на свет появился. И, боюсь, ему всю жизнь свое рождение искупать придется. За него, тоже, конечно, молиться стану. Павел Петрович достает из кармана пачку стодолларовых банкнот
Павел Петрович: Вот. Так ей и передай. На процедуру эту богопротивную пускай позовет меня, когда понадобится. И это все. Вася: Спасибо, Павел Петрович. Простите меня. Я подумать не мог… Павел Петрович: Думал, Павел Петрович злодей такой. Сидит в своем Кремле, миллионами ворочает, олигархов травит, страну грабит… Я обычный человек, Васенька. Мне уже немного осталось. Скоро-скоро вспомните вы меня… Вася: Да что вы в самом деле, Павел Петрович… Павел Петрович: У меня рак. Вася: Да вы что? Пауза. Павел Петрович доливает коньяк по стаканам, пустую бутылку ставит на пол
Павел Петрович: Точно. Вася: А что врачи говорят? Павел Петрович: А они его пока не нашли. Он где-то ползает там, голубчик, готовится меня сожрать. Врачи не понимают, а я-то чувствую. Плохо мне, Васенька, очень плохо. Ты вот думаешь, что умрешь и сгниешь спокойно. А я человек верующий, мне жизнь вечная уготована. Страшно-о-о. По ночам особенно лежишь, не спишь и высчитываешь, что там на том свете будет. Схемы придумываешь разные, прикидываешь, как это заранее все проплатить, все обустроить… Но так трудно все… Так неопределенно как-то… Ну скажи ты мне, ну сколько тут надо заплатить, чтобы там все было в порядке? Вася: Не знаю. Павел Петрович: И я не знаю.
Павел Петрович: «Жизнь бесконечная…» Такая жуть… Сколько заплатить сейчас, чтобы не прогореть в аду?.. Это вот как с новостройками. Все покупают новостройки. Выгодное, вроде бы вложение. Но ведь столько опасностей. Заплатишь слишком много – потом выгодно не продашь. Недоплатишь, сэкономишь – застройщик обанкротится, вообще все потеряешь. Вася: Точно-точно. Я вот только что кредит взял, сам в новостройку вложился, а сейчас трясусь – чего это у них квадратный метр так недорого стоил? Может, тоже афера какая? На стройку каждый вечер после работы заезжаю – вроде дома строятся пока. Ужас. Весь на нервах. Павел Петрович: Кредиты эти тоже, погибель наша. Дьявольское искушение. Думаешь, ты деньгами расплачиваешься, а ты жизнью своей расплачиваешься. Ты знаешь, почему христианам нельзя ростовщичеством заниматься? Потому что ростовщик ворует у человека не деньги – в этом смертного греха нет – а время бесценное. Он жизнь твою ворует. Ты ему хуже раба… Ох, грехи наши… Кто застройщик-то ваш? Вася: «Мираж» какой-то. Павел Петрович: Ах-ха. (Запевает) «Миражи… Это наша жи-изнь…». Ладно, Василий, пойду я. Проводи гостя. (Идет в переднюю, смотрит на дверь.) Как ее там?.. Твою-то… Вася (опешив). А?.. Аманда. Павел Петрович. Телефончик-то давай…
Действие пятое
Салон красоты. Аманда и Ксения лежат на топчанах, с ног до головы обложенные кусочками экзотическихз фруктов. Ноги отмокают в ванночке, руки обмотаны в специальные толстые пакеты со средствами ухода. На головах намотан целлофан. На лицах – маски. Они стараются не шевелить лицевыми мускулами.
Аманда: 39 000 рублей?! Ксения: 39 750. Аманда: 39 750 за один день?!! Ксения: Ну. Аманда: Это же больше штуки баксов. Ксения: 1300. Аманда: Не-е-ет. По нынешнему курсу даже больше. Это примерно… это… 1400 с копейками. Ксения: Ну ты калькулятор. Аманда: И что они делают за такие деньги? Золотом что ли с ног до головы покрывают? Ксения: Лучше. Там в одном пакете эпиляция, отшелушивание, отслаивание, липосакция на проблемных местах, наращивание ногтей и ресниц, окрашивание, отбеливание, искусственный загар, полный комплекс спа-услуг, массаж, вакуумный массаж, тату по желанию, пирсинг, пилинг… Аманда: И лизинг. Ксения: Ничего смешного. Это реально круто. Там реально молодеешь на десять лет. Аманда: Ой, я тогда буду несовершеннолетней. Ксения: Не бойся, не будешь. Ты Амалию помнишь? Аманда: Ну. Ксения: Она отдала эти 39750, прошла все процедуры, а на следующий день – ты представляешь? – прямо на следующий день подцепила в «Горках» Максика. Аманда: Иди ты? Ксения: Точно тебе говорю. Я ее недавно в Сандунах видела. Максик ей «порш» подарил. Аманда: Врешь! Ксения: Я ее спрашиваю, сколько же стоит такая машинка? А она говорит – ну-у, я не знаю, тыщ двести наверное. Аманда: Сука. Ксения: Но ты прикинь. Она 1400 баксов вложила, а через пару месяцев у нее уже 200 тысяч. Ничего себе доходность, а? Аманда: Она врет. Максик ей просто покататься дал. Ксения: Да нет. Все давно уже знают. Он ей подарил. Так что ты не удивляйся, что там такие бабки рубят. Они свое дело знают. Я вот подкопила, через неделю пойду к ним сдаваться. Аманда: На весь день? Ксения: Ну. Аманда: Не. Я на квартиру коплю. Ксения: Давно? Аманда: Да лет пять уже. Ксения: Дура. Аманда: Да знаю, знаю. Но я уже остановиться не могу. Цены растут, я за ними. Марафон, блин. Главное, ты понимаешь, три года назад у меня уже было на однушку. Но только на самую плохенькую, в Бутово, на первом этаже. И я дура решила, еще подкоплю. А тут цены вверх полезли. И вот я за ними гоняюсь. А они лезут. Достало, блин. Ксения: У нас тут Ленка работала из Луганска. До тебя еще. Ой, девка была, улет. Она себе квартиру суррогаткой заработала. Аманда: Чем-чем? Ксения: Ну суррогатное материнство. Наняла ее пара бесплодная. Подсадила эмбрион. Она вынашивает, рожает, а ей за это квартиру покупают. Аманда: Большую? Ксения: Однокомнатную. Аманда: А если родить, а они квартиру не отдадут? Ксения: Ну, знаешь, может, кого и кидают, но только не Ленку. Она договор когда подписывала, так к нотариусу прямо с вязальной спицей ходила. Чуть что в договоре не по ней, она спицей размахивает и кричит, что прямо сейчас ребенка выковыривать начнет. Тетка, которая ей квартиру покупала, аж в обморок падала. Ничего, Ленка тут же ключи получила, прописалась там. Потом – ой, не могу, мне смеяться нельзя – потом она родила, а ребенка не отдает. Родители приходят к ней в роддом, а она говорит, ой, я передумала вам ребеночка отдавать, я его так люблю, моего сыночку, делайте со мной, что хотите, а я с ним останусь. Аманда: А квартира? Ксения: А квартира уже на нее записана. Аманда: Они же в суд могли подать. Ксения: А причем тут суд? У нее материнские чувства проснулись. Любой суд на ее стороне будет. Все эти договора насчет суррогатного материнства – лажа сплошная. Аманда: Ну и чего? Ксения: Ну чего, родители в шоке конечно. Интеллигентная пара такая попалась. Мамаша опять в обморок падает. Папаша валерьянку пьет. А Ленка кобенится – мне, говорит, квартира не нравится, я двухкомнатную хочу, да еще доплату двадцать тысяч баксов наличными. Аманда: А они? Ксения: Ну они и так, и сяк, уговаривали ее. Она ни в какую. Папаша тогда психанул – подавись, говорит, ты моим сыночкой. Ни хрена от меня не получишь. Я, говорит, лучше без детей останусь, чем без денег. Жена его умоляет – он уперся рогом и все. Ну, Ленка тоже конечно обороты сбавила. На фиг тоже ей ребенок-то этот сдался? Договорились, что они ей еще пять штук налом дадут и все. Аманда: Круто… Но ведь это из бизнеса на год выпадать минимум. Или они не следят? Ксения: Ну да, щас. Аманда. На год из бизнеса – это больше 20 штук терять. Ксения: А однушка сейчас в Москве минимум 60 стоит. Правда, сейчас чаще в Подмосковье покупают все-таки. Аманда: Да в Подмосковье дешевле сороковника тоже не найдешь. Ксения: Ну. А через год опять к станку. А некоторые, говорят, еще отцов охмуряют. Аманда: А он что сам… это… оплодотворяет-то? Ксения: Не, оплодотворяет дядя доктор из пробирки. Но, бывает, отцы чувствами проникаются к суррогатной мамаше. Черт их знает. Аманда: Ну да, нужна ему такая корова с брюхом. Ксения: Не скажи. Ленка говорила, этот перец, отец ребенка-то, к ней клеился первое время. Пока она скандалить из-за бабок не начала. Аманда: Прикольно. А че ты сама не попробуешь? Ксения: Да ну его. Еще полюбишь его Аманда: Кого? Ксения: Ну, ребенка. Аманда: Ты? Ксения: А чего? Аманда: Ничего.
Акт III
Женя: Сырные палочки целых 60 рублей стоят. 4 кусочка сыра. Обычной моццареллы. Почему так дорого? Вася: Подумаешь, что можно купить на 60 рублей? Женя: Большую картошку-фри и молочный коктейль. Вася: 4 билета на троллейбус Женя: Пачку прокладок. Вася: Двести грамм хорошего сыра Женя: Четыреста грамм плохого. Вася: 4 рулона туалетной бумаги «Клинекс» и большой сникерс Женя: Дезодорант «Нивея» Вася: Сигареты «Vogue» Женя: Журнал «Афиша» Вася: Китайские носки в «Ашане». Женя: Бутылку китайского пива. Вася: Что бы мы делали без Китая? Пауза.
Женя: Так по семейному сидим, хорошо. Вася: Почему по-семейному? Женя: Потому что любовники как-то стесняются между собой про деньги говорить. У них там романтика. А семейные пары только про цены и трындят. Уютно так. Вася: Ну вот, будешь теперь с Карлсоном трындеть, почем «тойота» в рассрочку. Женя: Ну и буду. Вася: Мне казалось, ты его ненавидишь. Женя: Ну и что? Он теперь замдиректора по работе с населением. Вася: Да ну? Женя: Уже полгода. Вася: И какой оклад? Женя: Откуда мне знать. На хозяйство обещал мне выдавать две штуки в месяц. Так что уж небось не меньше пятерки получает. Вася: Проститутка ты, Женька. Женя: Ни фига подобного. Ты сам прикинь. Проститутка за ночь получает, ну скажем, 150 долларов… Вася: 200. Женя: Ты откуда знаешь? Вася: Были учителя. Женя: Ну допустим, 200 за ночь. Предположим, рабочих ночей у нее 20 в месяц. Получается 4000 в месяц. Сколько-то надо крыше отдать… Вася: 50 процентов. Женя: Специалистом стал… Ладно. Остается 2 тысячи. Отсюда вычти 700 за квартиру – надо же ей квартиру приличную снимать. 300 – за еду. Итого чистой прибыли у нее остается штука баксов. И это при 20 рабочих ночах в месяц. Значит, ее ночь стоит всего 50 долларов. А мне Карлсон будет давать две штуки – допустим, половина уйдет на жратву, домработницу, дребедень всякую. Моя чистая прибыль – та же тысяча баксов. Но этот же придурок на работе убивается. У меня рабочих ночей сколько будет? Максимум – четыре в месяц. Тысячу долларов подели на четыре. Моя ночь стоит 250 баксов. Неплохо, а? Вася: Завидую. Мне бы так. Женя: А что тебе мешает? Ты сам говорил, у вас главный бухгалтер вдовеет. Вася: Я не говорил, что ей 60 лет? Женя: Ну и что? Рабочих ночей меньше будет. Вася: Это мысль.
Вася: Чего замолчала? Женя: За окном ночь, огни сияют, в лужах отражаются. Красиво так. А по огням шагают люди, и каждый думает об одном и том же – где бы еще немножко денег достать. Или множко. Или очень множко. И как бы достать столько денег, чтобы уехать на край света и ничего, ничего не делать, только тратить деньги. Вася: Так всегда было. Женя: Вряд ли. Раньше люди меньше думали о деньгах. Все равно купить нечего было. Вася: Зато раньше Макдональдса не было. А сырные палочки такие вкусные. Женя: Правда… Ну пойду я. Вася: Не грусти. Что тебе подарить на свадьбу? Калькулятор? Женя: Ты молодец. Я рада, что ты так хорошо справляешься. В конце концов у тебя все будет хорошо. Вася: А с чем я справляюсь-то? Женя: Ты что до сих пор ничего не знаешь? Тебе разве письмо из банка не приходило? Вася: Не знаю, я только вчера приехал, почту еще не смотрел. Я в Индию ездил. Женя: Ну и как там в Индии? Вася: Ничего. Так что случилось-то? Женя: Придешь домой, прочитай письмо. Только внимательно. А то потом опять скажешь, что буковки были слишком маленькие. Вася: Погоди! Женя уходит.
Действие второеКомната Лизы.Лиза расхаживает по комнате, нервно перелистывая толстую рукопись. В конце концов швыряет ее об стену. Долго смотрит на телефон, потом садится, решительно снимает трубку, набирает номер.
Лиза: Але. Здравствуйте. Я могу поговорить с Маргаритой Аркадьевной?.. Это Лизавета Степанова… Нет. Не договаривались… Спасибо. Пауза.
Лиза: Але, Маргарита Аркадьевна, здравствуйте! Это Лиза Степанова… да-да, я по поводу сценария. Я прочитала все ваши замечания… Я хотела сказать… Хорошо, я коротко… Вы тут написали на полях, что в моем сценарии нет характеров. Но у них и нет характеров, у моих героев. Все их характеры, привычки, все их желания, настроения зависят от их дохода. Вот сколько они получают – такой и характер… Да… Да… Нет… Причем тут Шекспир?!.. А я думаю, что у людей с годовым доходом сто тысяч долларов один характер, а у людей с доходом десять тысяч – другой. А у миллионеров –третий… Да, конечно… Конечно, оттенки есть. Не у всех же такая круглая цифра выходит. Кто-то получает 1250 долларов в год, кто-то – 97320. Вот вам и нюансы, вот и целая психология… Да… Нет… Достоевский бы со мной согласился!.. Вы боитесь даже думать об этом. Но мне хочется, чтобы люди не боялись. И еще вы написали по поводу действий. Что мои герои ничего не делают, что они несамостоятельные… Маргарита Аркадьевна, скажите честно, а мы с вами самостоятельные?.. Нет, вы не виляйте. Вы же отлично понимаете, что сегодня вот так сам по себе никто не действует. Ну кроме Билла Гейтса, может быть. Да и то вряд ли… Кто?.. Действуют за нас с вами большие денежные массы. Они как айсберги перемещаются себе куда-то, а мы по ним ползаем словно микроорганизмы какие. Ни черта мы сами по себе не действуем. Нас тащат по жизни финансовые потоки, такие огромные, что мы их даже не замечаем. На самом деле, вы правильно похерили мой сценарий. У меня не хватило смелости написать так, как я вижу. Мне кажется, что все в этом мире – войны, свадьбы, теракты, да любой поход в магазин, -- все это побочный результат какого-то самостоятельного действия с участием денежных масс. Эти массы там, где-то, любят, воюют, едят, совокупляются. А вся наша жизнь—это побочный продукт их деятельности. Они и не подозревают о нашем существовании, как мы когда-то не подозревали о существовании микробов. И если бы я так не пыталась под вас подстелиться, я бы честно обо всем этом написала. Была бы у меня романтическая героиня по имени «Транзакция» и герой-любовник по имени «Транш». Смелости не хватило… А сейчас хватает… Да. И хватит даже на то, чтобы сказать вам, какая вы тупая сука, Маргарита Аркадьевна. Беспредельно тупая, трусливая и жадная. И я просто счастлива послать вас на хер и уволиться с вашего долбаного телевидения. И еще я хотела вам сказать – вы уж послушайте, вы правды давно не слышали, вам полезно… На последних словах Лизы в комнату тихо входит Вася. Он подкрадывается к сестре и закрывает ей глаза ладонями.
Вася: Что, телефон заработал? Лиза смотрит на аппарат, швыряет его на диван.
Лиза: Нет, это я так, репетирую… Опять у меня сценарий не приняли. Брошу я это телевидение к чертям собачьим. Вася: Ни фига. Более того, завтра ты подойдешь к своей ядовитой гадине Маргарите Аркадьевне и попросишь у нее сверхурочную работу, приработков каких-нибудь. Лиза: Может, мне еще задницу ей вылизать за сверхурочные? Вася: Неплохая мысль. Лиза: Ты что с ума сошел? Вася: Хуже. Я, Лизанька, полный банкрот. Лиза: Что-то с новостройкой твоей? Вася: Нету никакой новостройки. Был наш дом выстроен незаконно, и теперь застройщик потерял на него все права. Наша квартира перешла другому застройщику. Лиза: А мы? Вася: А мы можем подать на «Мираж» в суд. Лиза: Ну давай, хоть деньги вернем. Вася: Не вернем. Лиза: Почему? Вася: Потому что «Мираж» признали банкротом. Пауза.
Лиза: Но этого же не может быть. Вася: Почему? Лиза: Действительно. Звонок в дверь.
Лиза: О, я тебя сейчас утешу. Лиза бежит в прихожую и через минуту торжественно вводит за руку Аманду. У Аманды огромный живот.
Лиза: Вот, знакомься. Вася: Мы вроде как… Аманда: Очень приятно. Лиза: А вот здесь (показывает на живот Аманды) сидит твой племянник Петенька. Я его вчера во сне видела. Как будто он взрослый уже такой, в костюме с галстуком. Как ты себя чувствуешь, Амандочка? Аманда: Не очень. Лиза: Что такое?! Аманда: Душно очень у меня в квартире. Лиза: Хочешь у нас пожить? Вася: Может, не надо? Аманда: Не хочу. Надо просто квартиру двухкомнатную. Лиза: Но как же? Аманда: А я не знаю. Мне что? Лиза: Где же я тебе двухкомнатную возьму? Аманда: Да я уже нашла. Еще пятнадцать тысяч приплатишь – можно будет купить. Вася: А не жирно будет? Аманда: Да разве я для себя? Петенька задыхается, дергается там как ненормальный. Больно, ужас. Мне так плохо становится, я прямо себя кулаками по брюху бью, лишь бы он там успокоился. Лиза: Я тебя убью. Вася: Тихо-тихо, девочки, не ссорьтесь. Аманда: Смотри, родится твой Петенька мертвым, сама пожалеешь. Вася: Какая ты пробивная стала. Теперь мы бы тебя в штат взяли. На процент. Аманда: Ну. Материнство преображает, правда? Лиза: Ладно, хватит. Нету у меня денег на двухкомнатную квартиру. Нету у меня вообще ничего. Но тебе же этот ребенок все равно не нужен. Что ты с ним делать будешь? Ну давай по-хорошему договоримся. Аманда: Да я-то с тобой согласна, подруга. Да вот отец очень Петеньку хочет. Лиза: Какой еще отец? Аманда: Биологический. Лиза: Павел Петрович? Так он женат. Аманда: Уже нет. Ему поп объяснил, что со своей женой он не в церковном браке жил, а во грехе. Он и развелся. У нас с ним венчание через неделю. Лиза: А с Петенькой что? Аманда: Да ты, подруга, мне должна ноги мыть и воду пить. Я Пашу каждый день уговариваю – давай Лизе мальчика отдадим, она извелась уже совсем. Он не хочет – не по-божески это, говорит. Но я ведь опять могу батюшку подключить. Получишь тогда своего Петеньку в целости и сохранности. Всего за 15 тысяч. Уж ты напрягись как-нибудь. Вася: Лиза, давай, я ее прогоню. Лиза: Замолчи. Аманда: Да не волнуйся ты так, Лизок. У тебя еще время есть. Подумай спокойно. Прикинь: сейчас доплатишь 15 штук и получишь свой эмбрион живым и здоровым. А нет -- в следующий раз придется опять по-полной платить. Штук пятьдесят отдашь и еще спасибо скажешь. Ты подумай, посчитай. Я еще позвоню. Аманда уходит.
Вася: Это просто шантаж. Не расстраивайся. Ты же говорила, она и эту квартиру получит только, когда от ребенка откажется. Лиза: Нет. Она уже там живет. Она прямо у нотариуса сказала, что если я сразу квартиру на нее не запишу, она аборт сделает. Я не смогла, Васенька. Я испугалась. Вася: Здорово она переговоры ведет, да? Лиза: Мы полные лузеры, Васенька. Мы уроды. Ты помнишь, как мы родителей ругали, что они не умели деньги зарабатывать? Но они нам хоть что-то оставили. А мы своим детям что оставим? Вася: Не волнуйся. Не будет у нас никаких детей. Мы теперь всю жизнь будем долги выплачивать. Лиза плачет, Вася обнимает ее, ведет к дивану, укладывает, гасит свет.
Вася: Не плачь. Поспи. Когда папа с мамой погибли, ты целый год плохо спала. Помнишь, как я с тобой по ночам сидел? Лиза: Ты мне сказки рассказывал. Вася: Я расскажу. Ты засыпай только. Значит, так. Жил-был… доллар. Жил он в кошельке у старушки, один-одинешенек. А ему хотелось друзей завести, в банкноту подходящую влюбиться. Молодой был доллар, скучно ему было. Выждал он однажды, когда старушка за пенсией пойдет, пролез за подкладку, потом улучил момент и выпал из кошелька. Упал он недалеко от детской площадки, лежит себе тихонечко, думает, кто меня подберет. И подобрал его школьник Сидоров. Он учился в обычной школе, долларов там не видали, и Сидоров с большим трудом сменял его у Иванова на старого-престарого сломанного человека-паука. А Иванов сменял его на жвачку. Так доллар и ходил по классу, пока наконец учительница его не конфисковала. А у учительницы был сын, чрезвычайно умный. Он взял этот доллар и еще немножко долларов и поехал с ними в Америку учиться. Там доллар попал в кассу супермаркета и так обрадовался. Там были чудесные свеженькие хрустящие пятерки, десятки и двадцатки. Он целый день шелестел с ними. Правда они смеялись над ним – ведь он уже был старенький, потертый, да и номинал такой маленький. Но доллар все равно наслаждался жизнью. Из кассы он попал в банк – и тут-то сладкая жизнь закончилась. Привязали его плотно-плотно к другим таким же долларам и сложили пачкой в темный сейф. Как в тюрьме – подумал доллар. Но потом его освободили и вручили агенту ЦРУ, чтобы он покупал у российских граждан государственные тайны. Агент взял доллар и поехал в Россию. Занесло его в городок, где жила та самая старушка -- первая хозяйка доллара – и купил агент у нее за этот доллар пуховые варежки, а заодно государственную тайну. Тайна была в том, что «Чубайс во всем виноват». Так вернулся доллар домой, но не обрадовался, а решил…
Первый сон Лизы.
Иисус Христос: Ничего не получается. Уж я и являлся им во сне, и на совесть надавить пытался. Облом. Полный. Не за что уцепиться. Что хотят, то и воротят. Не могу. Устал я. Пауза.
Иисус Христос: Вы бы граждане, взялись за ум, что ли. Ну как я могу все это разгрести? Один? Совесть-то есть у вас, православные?.. Просто совесть. Мне же нечем вам пригрозить. Ада нет, нет. Павел Петрович напрасно волнуется насчет того, как вопрос загробной жизни разрулить. Но почему вы просто, без угроз не можете разобраться со своей жизнью? Тоже ведь умные люди, по театрам ходите. А живете хуже свиней. (Уходит) Лиза вскрикивает, просыпается. Никого нет. Она опять сворачивается в комочек на диване.
Второй сон Лизы.
Петенька: Мам, а мам. Лиза: Петенька, это ты? Петенька: Я. Лиза: Ты чего пришел, миленький? Тебе рано еще. Петенька: Мам, не хочу я рождаться. Лиза: Ну что ты в этом понимаешь, глупенький? Петенька: Да чего ж тут понимать? Я все просчитал. Если эта негодяйка Аманда все-таки отдаст меня тебе, то ты жутко попадешь на бабки. Считай: няня на полный рабочий день, пять дней в неделю – это минимум пятьсот долларов. А у тебя вечно сверхурочные, Маргарита Аркадьевна тебя среди ночи может на работу выдернуть, так? Значит, няне ты будешь доплачивать за переработку и меньше, чем в семьсот баксов, не уложишься. Еще триста – на детское питание и памперсы. Уже штука получается. А еще одежда, комбинезоны, пинетки там всякие. Кроватка с коляской. А если, не дай бог, я заболею, тогда еще врачу платить. И что от твоей зарплаты останется? Слезы. Лиза: Долларов 700 останется. Петенька: Мам, ты молодая женщина. Тебе этих 700 долларов на неделю не хватит. Ни одеться прилично, ни съездить никуда. Дядя Вася тебе помогать не сможет – ему бы со своими долгами разобраться. Брось ты это дело, мам. Лучше я у биологического папаши поживу. Лиза: Яйца курицу не учат. Я уж как-нибудь без тебя разберусь. Отправляйся-ка ты спать, растущий организм, тебе надо сил набираться. Петенька: Да подумай ты своими мозгами куриными! Ты же нищей станешь. Ни один нормальный мужик на тебя не взглянет. На что ты себя обрекаешь? На черта мне эти твои жертвы?! Лиза: Ты это матери говоришь?! Да ты знаешь, сколько я в тебя вложила… Петенька: Знаю. 36450 долларов. Но это же не все. Тебе еще в десять раз больше вложить придется. И ты что надеешься, что Маргарита Аркадьевна… как ты там ее называешь… ядовитая сука? Лиза: Ядовитая гадина. Петенька: Ты думаешь, эта ядовитая гадина не сживет тебя со света, когда прознает, что у тебя завелся ребенок? Да она тебя доведет, ты сама заявление об уходе напишешь. Что я, не знаю тебя? Ты девушка гордая. Лиза: Найду другую работу. Петенька: Да кому ты нужна будешь с ребенком?.. Мам, ты послушай меня, я же о тебе забочусь. Ты решила, что заплатишь Аманде за квартиру и все. Но о следующих выплатах ты не подумала. Так непредусмотрительно… Как маленькая… Это же самое страшное – то, что будет потом. Только представь на секунду: ты будешь платить за меня каждый год, каждый день, каждый час. Через десять лет будешь платить. Через двадцать. Это – как там дядя Вася говорил – скрытые расходы. Скрытые расходы на жизнь. Ты про них не подумала. Лиза: Не смей так со мной разговаривать! Прекрати сейчас же! Вася входит с полными пакетами еды, будит плачущую, кричащую, мечущуюся во сне Лизу. Петенька уже исчез.
Вася: Лиза, Лизанька, проснись. Это просто сон… Успокойся. Все будет хорошо. Лиза: Ты уходил? Вася: Я в «Азбуку вкуса» сбегал, жратвы накупил. Говорят, еда – лучшее средство от стресса. Давай, вставай, умывайся и помогай мне распаковывать. Сейчас устроим отвал. Нажремся, напьемся, завьем горе веревочкой. Я больше никогда не буду экономить, я не буду ругаться на тебя в магазине. Покупай, что хочешь. Мы будем тратить деньги в тот же момент, когда получим. Никогда больше копить не будем. Вася распаковывает пакеты, заваливая стол деликатесами и бутылками с выпивкой. Пока они говорят, на столе постепенно вырастает гора нарезок, салатов, пирожных, сыров. Лиза вяло помогает Васе.
Вася: Я не сто тыщ потерял, Лиза, я десять лет жизни потерял. Они не деньги у нас отнимают, а жизнь. Когда я все долги отдам – если отдам – у меня уже лысина будет. Я весь морщинами покроюсь, импотентом стану. Так жизнь и пройдет. Ладно. Давай пить, гулять и веселиться. Я вот, гляди, фуа-гра тебе купил. С трюфелями. Как ты любишь. В Париже такая баночка 20 евро стоит, а у нас – 2 тысячи рублей. В три раза дороже. Здорово мы французов уделали, а? Лиза: Как, ты говорил, это называется – скрытые расходы? Вася: В банке-то? Ну да. Лиза: Это не только в банке. Это по жизни так. Мы хватаем всякое дерьмо, жрем его, изнываем от жадности и радуемся – о, сколько нахватали. И не понимаем, что это все в кредит, да еще с процентами. Что потом за это все целую жизнь расплачиваться. А не расплатимся мы – дети наши будут платить. По-полной платить, со всеми накрутками. Вася: Днем вредно спать. Выпей лучше. Лиза: Я выпью… А помнишь, как ты еще в школу ходил, а все на митинги бегал? Вася: А как же. Мы всем классом у Белого дома в августе 91-го стояли. Лиза: Молодец. Умница. Борец за свободу. И ведь все получил, о чем мечтал, правда? Работа приличная. Доход хороший. За границу ездишь два раза в год. В Индию вот съездил. Слоны, махараджи, Тадж-Махал под луной, гашиш в Гоа. Средний класс, блин. Пауза. Вася раскладывает на тарелочке нарезку, на специальной дощечке – роллы. Достает красивую посуду, сервирует стол.
Лиза: Но за все за это ты платишь. Каждый день платишь. И очень дорого. Это кидалово с квартирой – это еще мелочи. Подумаешь, на 120 тысяч попали. Зато хоть живы. А если бы твой самолет взорвали на полпути в Индию? Мы все время платим, за все платим… Ты давно в метро не был? Я вчера в Останкино ехала. И вдруг поезд в тоннеле остановился. И все сразу так головы подняли и стали прислушиваться. Забыли про книжки свои, газеты. И страх такой плотный, хоть ножом его режь. Никто не кричит, ничего, но все как оцепенели. И видно, что весь вагон одну мысль думает: это теракт? Машинист каждые две минуты специально по радио объявление делает: «Граждане пассажиры, не волнуйтесь. Состав сейчас тронется.» А граждане застыли как кролики пред удавом. Вот точно так же граждане в 37-м по квартирам своим сидели, звонка в дверь ждали. Тогда они за коммунизм свой доплачивали. Тоже скрытые расходы были. А мы за капитализм доплачиваем. И когда еще расплатимся... Вася: Я не понял, ты что меня обвиняешь во всем этом? Ты помнишь, как ты плакала, когда я тебя на митинг не взял, потому что тебе только двенадцать было, я боялся, что тебя затопчут? И ты мне сейчас говоришь, что все это было неправильно? Не надо из меня виноватого делать. Я не желаю отвечать за всех этих бандитов, за всю эту сволочь зажравшуюся, которая уже лопается от своего бабла и все-таки хапает, хапает… Я не такой. И ты не такая. И мы ни в чем не виноваты. Лиза: Да это не то, не то. Мне плевать, кто виноват… Я не могу объяснить. Просто… Эти скрытые расходы, они чем плохи – ты никогда не знаешь, сколько еще доплачивать. Ты никогда не чувствуешь, что расплатился полностью… Вася: Все-таки ты уж слишком… Правильно, конечно, но уж слишком…Я не думаю, что на все так мрачно надо смотреть. Чего мы только не переживали? Помнишь, как в 91-м все сбережения сгорели – р-раз и все? Ты не помнишь, ты маленькая была. А мама тогда всю ночь плакала. А как в 98-м рубль навернулся – оппаньки! И работы не стало... Лиза: Ага, ты помнишь, как денег не было даже на билет в троллейбус? Мы о контролеров еще бегали... Вася: Ну да. Ну и что? Разве мы когда-то в России иначе жили? От кризиса до кризиса, от войны до войны... Знаешь, я всегда когда в IKEA еду, там эти надолбы противотанковые стоят на Ленинградском шоссе. То есть танки немецкие, прикинь, в километре от IKEA были. И не прошли. Это круто так. Я люблю на эти надолбы смотреть… В общем, я что хочу сказать. Мы тогда прорвались. Авось и сейчас прорвемся. Допивай давай. Я сейчас налью еще, и второй бокал мы выпьем за то, чтобы расплатиться со всеми долгами – моральными, материальными, какими хочешь, и остаться людьми. Лиза: Передай мне фуа-гра, Васенька.
Москва, январь 2006г.