Посмотрев «Магнолию», не захочешь ехать в Америку. Где эта страна моих грез, пересеченная просторными хайвеями (ограничение скорости двести км\ч)? Где пронизанные светом небоскребы, патетический Манхэттен и багровый Гранд-Каньон? Где царственные яхты, рассекающие лазурь Мексиканского залива, коктейль-холлы, мультиплексы и президентский люкс отеля «Савой»? От всего великолепия остались какие-то потрепанные развалюхи.

Действие «Магнолии» происходит в Лос-Анджелесе, но ни один завсегдатай кинотеатров не узнает «города ангелов» в этом захламленном предместье. «Хрущобы», где так и тянет выброситься из окна, перенаселенные неврастениками пентхаусы, и к тому же дождь, дождь без конца. В городе, прославленном своим райским климатом, Пол Андерсон умудрился выбрать несколько дней, когда улицы заливает слепящий ливень и аборигены, бранясь, шлепают по лужам. Льет «дождь из кошек и собак» – эта английская идиома, означающая собачью погоду, повторяется раз двадцать за три часа экранного времени.

Что уж говорить о населении славного Лос-Анджелеса. В безвозвратное прошлое канули чеканные черты, крутые подбородки и небесно-синие глаза. Смокинги, вечерние платья, декольтированные по самое не могу, ботинки от Гуччи уплыли в Лету. В моде крошечные глазки, обрюзгшие физиономии, пиджаки с распродажи. Секс-символом года стал Филипп Сеймур Хофман, известный нам по «Целителю Адамсу» и «Счастью». В «Магнолии» он играет настоящего святого: сидит с умирающим стариком, улаживает его семейные дела, деликатный такой, нежный. Но стоит вглядеться в его лицо – жуткую маску из комнаты смеха, кусок сырого мяса, растянутый на витрине экрана – как невольно начинаешь приписывать ему все смерти «Магнолии», вольные и невольные.

Единственный красавчик в фильме, естественно, Том Круз. Но из-под его симпатичного лица то и дело выглядывает такой злобный и истеричный сукин сын, что даже его точеный нос не радует. Поначалу его герой изображает из себя железного мачо, но хватает его всего на полчаса. Все остальное время ведущий телешоу «Соблазни и погуби» извивается под взглядом дотошной журналистки, признается во всех своих противных грехах и демонстрирует свое подлинное лицо – испуганную физиономию нашкодившего мальчишки.

Та же история случилась со всеми героями: их характеры поплыли, как чернила под дождем. «Магнолия» – это череда психотерапевтических сеансов. Персонажи, смахивая слезы и нервно куря, исповедуются в камеру. Зритель, поеживаясь, вынужден играть роль психоаналитика. Стерва оказывается благородной женщиной, душка-старикан – негодяем, а потом опять душкой. Критерии стираются, моральные проблемы плодятся как кролики. К середине фильма начинаешь всех жалеть, к концу – всех тихо ненавидеть.

Растекается в слезах и сюжет. «Магнолия» рассказывает несколько историй из мира телевидения. Из них следует, что все поголовно труженики голубого экрана являются психопатами, монстрами и садистами. Они калечат жизнь своих близких, пытаясь компенсировать насилие, которому сами подверглись в детстве. У каждого героя припасена трогательная история из прошлого: мой папочка меня мучил, поэтому я такой нехороший. Один из слоганов фильма – «Ты можешь разделаться со своим прошлым, но прошлое еще не разделалось с тобой.» Это, конечно, многое объясняет.

Вообще-то, пессимизм сейчас в моде. Европейские коллеги Андерсона тоже с удовольствием расчесывают социальные язвы. Но их мрачность имеет хоть какую-то реальную подоплеку. Они изображают будни люмпенов, труды и дни маргиналов. В Штатах же сейчас модно взять сверх-преуспевающего героя, сорвать с него белый воротничок и показать миру, какие грязные ужасы таятся под его благополучным обликом. Не успели мы ужаснуться «Бойцовскому клубу» и переварить «Красоту по-американски», как в продолжение темы явилась «Магнолия» -- еще одна патетическая симфонию на тему всеобщего свинства.

Нет, не поеду в Америку. Там даже дождь идет из кошек и собак. Захотев реализовать метафору, Андерсон решил устроить в финале ливень из четвероногих друзей. Но продюсер схватился за голову, общество защиты животных подало протест, и в результате дело ограничилось дождем из жаб. Тоже, впрочем, не сахар. 

Виктория Никифорова