Главная
Архив
    Спектакли
    истории
    фильмы
    люди

"Адвокат дьявола"

Простая история

Пересказывать новый фильм Тейлора Хекфорда -- нет уж, увольте. Тем более что краткое содержание "Адвоката дьявола" регулярно излагается с оперных сцен мира в куплетах Мефистофеля. "Люди гибнут за металл" -- вот и весь сказ.

Сын человеческий подвергается искушению, попадает в лапы дьявола, губит родных и близких и бесславно гибнет сам -- можно сказать так. Можно иначе: талантливый адвокат увлеченно делает карьеру, вступает в разного рода сомнительные сделки, тяжело переживает смерть психически больной жены, сам слегка едет умом под воздействием фанатически религиозной матери и опять-таки бесславно гибнет.

Но и та и другая версия печально плоски и болезненно дидактичны. "Не лжесвидетельствуй", мол. Не убий. Вообще не зарывайся. Катехизис в картинках, моральные прописи крупным шрифтом, усиленное различение Добра и Зла и безнадежная, казалось бы, правильность происходящего. Даже забавная закольцованность сюжета -- "погибший" герой, растерянно сморгнув, оказывается в самом начале фильма, опять получает возможность выбора и опять выбирает не ту дорогу -- теряет при пересказе свою тонкую ритмическую выверенность.

Дело в том -- это обстоятельство и обрекает "Адвоката" на отсутствие адекватного summary -- что визуальная материя фильма подвижна, как зыбучие пески. Красавица-жена оборачивается красавицей-коллегой, персонаж, сгинувший в начале ленты, проявляется из небытия, заставляя мучительно вспоминать -- он ли это или кто-то еще? Лица теряют определенность очертаний, перетекая друг в друга, и надежные контуры этого мира плавятся на наших глазах.

Все герои похожи друг на друга, а все вместе больше всего похожи на самую что ни на есть нормальную юридическую контору -- подковерная схватка честолюбий, внезапные авралы, флирт в перекурах. Ну скользнут порой трупные пятна по загорелой коже, ну выглянет клыкастый монстр сквозь хорошенькое личико -- ну и что? Протри глаза, выпей виски, тебе просто померещилось.

Эту притчу в любой момент можно прочитать как социально-психологическую драму; это производственное кино то и дело готово обнажить свою мистическую подоплеку. Непринужденную игру на двух уровнях реальности, между да и нет, между богом и бытом обеспечила простая, как все гениальное, идея показать судебный бизнес как дьявольский промысел.

Неприязнь американских интеллектуалов к эпидемии сутяжничества, охватившей страну, стала для Хекфорда поводом не к обличению всеобщей безответственности (которую заклеймил Бен Элтон в своем "Попкорне"), а к сочинению своеобразной антирелигии, зеркально похожей на религию христианскую. Все повторяется с точностью до наоборот: адвокаты уловляют человеков, прощают им все грехи и обеспечивают спасение. Все мелочи церемониального судоговорения словно списаны с церковной службы или... с черной мессы. Это структурное сходство добра и зла наводит на крамольную мысль об их идентичности и лишает нас надежды на сиропный happy end.

Добавьте к этому заколдованное пространство картинки-загадки, в которой развивается story, кусающая сама себя за хвост. Панорамы с высокой точки, снятые дрожащей рукой, -- словно оператору, забравшемуся на крышу Эмпайр Стейт, явился сатана и предложил все богатства подлунного мира, -- и проход Киану Ривза по вымершей магистрали, насквозь высвеченной косыми лучами восходящего солнца, западают в память как кошмарный сон. Даже элементарный прием -- сверхускоренная съемка смены дня и ночи, вихрем пролетающих над крышами Нью-Вавилона, -- работает почище Дантовых метафор.

Вообще работает каждая деталь. Хекфорд, как дельный преферансист, умудряется взять все что можно при совершенно безнадежном раскладе. Самые банальные вещи обретают на его экране неуловимо инфернальный облик. Главным в этой игре оттенков становится, конечно же, Аль Пачино, умеющий так усмехнуться, что третья часть вод делается кровью, и так промолчать, что застенчиво запнется любой голос с неба.

Он неистощим на тихие провокации: надев маску скорби, вдруг выглядывает из-под нее, опаляя адским огоньком простыню экрана, и прячется вновь -- и все это на секундном крупном плане. Разражается нравоучительным монологом, который, без сомнения, был проклятым местом сценария, и умудряется нагнать на нас неподдельный ужас и стянуть в нервный узел десять минут экранного времени. Просто смотрит в камеру -- и зрительный зал цепенеет, как кролик перед удавом.

Аль Пачино, как вы уже поняли, играет Самого, работающего под псевдонимом "мистер Мильтон". Он куда круче гетевского пройдохи -- Мефистофель бегает у него на посылках, искушая докторов наук чином профессора, -- а Сам, празднуя свое торжество в ХХ веке, собирается закрепить его в веке следующем, произведя на свет Антихриста. Мистер Мильтон не сочиняет "Утраченный Рай", мистер Мильтон хочет внука. Поэтому он тепло опекает и старательно сводит своих детей от разных женщин.

В роли любимого сына дьявола Киану Ривз отважно сражается с собственной псевдоинтеллектуальной заторможенностью, добиваясь удивительных успехов в амплуа неврастеника. Вопиюще прекрасное кино Хекфорда умудряется не только потрафить циничной психее профессионала, но и задеть тот воспаленный нерв тщеславия, который есть в любом нормальном индивидууме. Самое странное в этом странном фильме -- то, что, вдоволь насладившись железным ритмом монтажа, актерскими штучками и неземным освещением, чувствуешь укол в сердце и всерьез задумываешься о жизни.

Виктория Никифорова