п»ї
Главная
РђСЂС…РёРІ
    РЎРїРµРєС‚акли
    РёСЃС‚РѕСЂРёРё
    С„ильмы
    Р»СЋРґРё

Ролан Быков

Бармалей, друг детей

Однажды Быкова приняли за террориста. Ему было двадцать, он только что закончил Щукинское училище, но, вопреки всем договоренностям, его не приняли в театр им.Вахтангова. Он лежал в Александровском саду, уткнувшись лицом в траву, и рыдал взахлеб. Вдруг кто-то бросился на него и скрутил руки. Это был милиционер: он решил, что Быков по-пластунски подбирается к кремлевской стене, чтобы совершить какую-то диверсию в сердце нашей родины. Когда Быков рассказал ему свою историю, милиционер так растрогался, что отпустил правонарушителя и пошел пить с ним водку.

Быков – дитя мезальянса, столь обычного в революционные времена. Он родился в 1929 году в семье красного командира и красавицы из богатой семьи. От отца, по собственному признанию, унаследовал лихость, от матери – любовь к искусству и сказочное обаяние. Мать дала ему и экзотическое имя: отец принес ей в роддом книгу Ромена Роллана, и она назвала новорожденного в честь писателя. Никто не знал только, от кого унаследовал Быков свое умение отыскивать потерянные вещи и угадывать чужую судьбу.

Когда в 30-е партия послала отца руководить колхозом в Туркмении, к 10-летнему Быкову чередой пошли женщины, чтобы узнать, где завалялись ключи и куда ходит по вечерам муж. Вскоре он усовершенствовал технологию – начал гадать на картах. Когда семья переехала в эвакуацию в Йошкар-Олу, у пацана отбоя не стало от клиентов. В «приемные дни» у дверей Быковых выстраивались очереди из женщин, пытавшихся узнать, вернется ли с войны муж, сын, любимый. Все это кончилось тяжелым психическим расстройством, и чуть не весь 1943 год Ролан провел в печально знаменитой больнице им.Кащенко.

Психоз вылечили, но интерес к мистике и психологии остался у него на всю жизнь. На него работала постоянная гадалка – цыганка Ляля, которая раскидывала ему карты перед каждой важной встречей, сдачей картины или началом работы над фильмом. В его Фонде кино и телевидения для детей и юношества на Чистых прудах у Ляли был отдельный кабинет, и Быков был там частым посетителем. Он годами наблюдался у доктора Столбуна, практиковавшего в 80-е свою, весьма экзотичную версию психотерапии. Тогда же он перечитал всего Фрейда в самиздатовской распечатке и создал собственную философию, которую назвал ни много ни мало «феноменологией детства».

Но все это было гораздо позже. А пока 16-летний Быков получил паспорт, в котором в графе «отчество» значилось почему-то не Антонович, а Анатольевич, и пошел в Мансуровский переулок, поступать в Щукинское училище. Поступил он легко. На втором курсе Рубен Симонов сказал ему, что обязательно возьмет его в театр. Но когда Быков выпускался, Симонов куда-то уехал, письмо, оставленное им, никто не прочел, и вчерашний студент остался без работы. Тогда-то и случился инцидент в Александровском саду.

Быков недолго отчаивался. Ему удалось поступить в московский ТЮЗ, и карьера его рванула вверх. В 26 лет он был уже главным режиссером Театра имени Ленинского комсомола в Ленинграде. Но настоящая слава пришла к Быкову в Москве, в Студенческом театре МГУ.  "Привели режиссера, -- вспоминала тогдашняя студентка Ия Саввина. -- Невидный, неинтересный, совсем молодой парень... Но вот он заговорил, вот мы начали репетировать... И я навсегда влюбилась в Ролана. Он был прекрасен со своими огромными детскими глазами, он доводил нас всех до опьянения своими репетициями, показами, шквалами рассуждений...» Но режиссерский талант Быкова сказался не только в том, что он поставил спектакль «Такая любовь», в котором Ия Саввина сыграла одну из лучших своих ролей. Быков гениально организовал авантюру под названием «открытие Студенческого театра».

Театральная самодеятельность существовала в московском университете чуть не с самого его основания. Но никакого официального статуса у группы студентов, ставящих любительские спектакли, не было. Придумав спектакль «Такая любовь», влюбив в себя группу единомышленников, Быков отправился к директору ДК МГУ Савелию Дворкину и с лихостью красного кавалериста рубанул: «Надо идти спрашивать разрешение на открытие театра. Все готово.» Савелий Михайлович привычным жестом взялся за сердце и сказал: «Нельзя.» -- «Почему?» -- «Запретят на всякий случай.»

И тогда Быков открыл театр без всяких разрешений – на свой страх и риск. Конечно, у него был свой расчет: в Москве было так много контролирующих искусство организаций, что каждая из них подумала, будто Студенческий театр был разрешен кем-то еще. ЦК думало на МК, МК на ВЦСПС, а Быков тем временем пригласил на открытие великую старуху, народную артистку Александру Яблочкину, и ее авторитет освятил это сомнительное мероприятие. Потом Быков всеми правдами и неправдами сумел залучить на спектакль всесильного критика, зав.отделом культуры «Правды» Абалкина. Абалкин в двух строках похвалил «Такую любовь», и его слова стали директивой для прессы. Через день после выхода «Правды» статьи о Студенческом театре появились едва не во всех столичных изданиях, и даже газета «Московский водник» украсила свой разворот огромным портретом Ии Саввиной.

Несколько лет имя Студенческого театра гремело наравне с театром на Таганке и «Современником». Годами водители троллейбуса, подъезжая к МГУ, вместо «остановка – улица Герцена», объявляли: «остановка – Студенческий театр». Эта маленькая сцена стала стартовой площадкой для самых разных и ярких режиссеров – здесь начинал Роман Виктюк, а Марк Захаров поставил здесь самый скандальный спектакль оттепели – «Дракон» по пьесе Шварца. Но Ролан Быков давно уже здесь не работал: он всерьез и надолго заболел кинематографом.

Первый фильм Ролана Быкова называется «Семь нянек» и рассказывает о том, как семь учащихся ФЗУ решили взять на перевоспитание трудного подростка. В кинодебюте Быкова впервые, с шуточками и прибауточками, определилась главная тема его творчества – шок, который испытывает человек, выходя из интимного мира детства в «большую жизнь». Во всех своих фильмах он в разных вариантах рассказывает эту историю. Только в мюзикле «Айболит-66» она звучит оптимистично: приятно смотреть, как перевоспитывается смешное чудовище – страшный и ужасный Бармалей, лихо сыгранный самим режиссером. А в «Чучеле» она обретает трагическую остроту: столкновение ребенка с миром выявляет все мучительное несовершенство этого мира.

Есть глубокая закономерность в том, что все ведущие режиссеры его поколения на рубеже 50-х-60-х снимали фильмы о детях. Марлен Хуциев выпустил «Сережу», Элем Климов -- «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен», Александр Митта -- «Звонят, откройте дверь», Андрей Тарковский -- «Иваново детство». Режиссеры искали своего героя – а все герои были скомпрометированы пафосным сталинским кино. Единственным миром, не тронутым пропагандой, оставался мир детской души, и они отправились его исследовать.

Нет ничего ошибочнее, чем представлять детского режиссера добряком и душкой. Быков был беспощаден к себе и другим. Он потому так хорошо и понимал детей, что не идеализировал их, а видел в них те же чувства, что мучат и взрослых. Для него дети были не ангелочками без крылышек, а нормальными людьми. Он не склонен был умиляться им, но кожей, нервами понимал то, что терзало их. Его жесткости на съемках мог бы позавидовать Макаренко. Днем он доводил до слез Кристину Орбакайте, игравшую главную роль в «Чучеле», а ночью доводил до изнеможения самого себя, часами монтируя каждый эпизод.

Работать с ним было трудно – и окружающим, и ему самому. Его волевая фантазия переписывала чужие сценарии. Снимаясь в качестве актера, он сам режиссировал свои эпизоды. Андрей Тарковский, пригласивший его сняться в «Андрее Рублеве», не стал ему ничего навязывать, просто сказал: «Эта сцена – твое соло, Ролан. Делай, что хочешь.» Однажды Быков так замучил известного сценариста, что тот не выдержал: "Теперь я знаю, как для вас писать сценарий. Я напишу: ночь, луна, костер... - всё остальное вы придумаете сами..."

Георгий Данелия вспоминал эпизод, очень характерный для самоистязателя-Быкова. В 1962 году он пригласил «Роланчика» на небольшую роль в свой знаменитый фильм «Я шагаю по Москве». Нужно было отснять крошечный эпизод – Быков идет, оглядывается и уходит. Быков опаздывал на съемки – в это время он монтировал свою картину «Семь нянек». Данелия заехал к нему на «Мосфильм» и прождал два часа – Быков все время по-новому переклеивал крошечный кусочек. Наконец, отправились на съемки. Сделали три дубля. «Снято» сказал Данелия. «Гия, давай еще попробуем, -- сказал Быков. -- Давай, что он не просто гуляет, а вышел познакомиться с девушкой. Ищет невесту.» Сняли. «Давай еще. Давай так: он грамм сто пятьдесят принял.» Сняли. Сделали в общей сложности девять дублей, а Быков все не мог угомониться. Через неделю Данелия опять заехал за ним на «Мосфильм» и увидел знакомую картину: Быков в сотый, наверное, раз перемонтировал все тот же эпизод, над которым бился неделю назад. «Мне было приятно, что есть еще кто - то, кто изводит соратников почти так же, как я,» -- ухмылялся Данелия.

Режиссеры быстро поняли, какой стальной стержень сидит внутри этого маленького человека с гуттаперчевым лицом и переменчивыми глазами. Он начал с характерных ролей, со смешных эпизодов, с трогательной и одноцветной роли Акакия Акакиевича в «Шинели». Потом, в фильмах "Здравствуй, это я"; "Служили два товарища", "Звонят, откройте дверь" вписался в амплуа так называемого «второго героя». А чуть позже выдвинулся и на роль главного «социального героя»: Алексей Герман, снимая «Проверку на дорогах», сначала собирался пригласить на роль командира партизанского отряда Михаила Ульянова. Но вскоре он понял, что Ульянов сыграет, как всегда, а Быков – как никто. В конце жизни Быков мог удовлетворенно констатировать: «Раньше люди моих внешних данных не занимали того положения в кино, которое занял я.»

В середине 80-х Быков совершил неожиданный тур-де-форс. Он написал сценарий в традиционном жанре – столкновение подростка с коллективом, поставил его, и получился самый беспощадный и беспросветный фильм десятилетия – «Чучело». Он рассказывает историю, которую в советском кино не пересказывал только ленивый: в обычный класс обычной школы приходит новенькая и пытается ужиться с одноклассниками. Только Быков осмелился перевернуть привычную схему: здоровое влияние коллектива превратилось в его фильме в систему изощренных пыток – душевных и физических, а сам коллектив предстал стоглавым чудищем, готовым сожрать любого, кто пытается сохранить свою индивидуальность.

Как «Чучело» попало в прокат, -- это отдельная история. Московский горком партии под председательством Гришина провел заседание, на котором было принято постановление – фильм в прокат не выпускать. Ролан Анатольевич, знавший все приемы партизанской войны с чиновниками, сумел добраться до самого Андропова и получил его добро на прокат «Чучела». Руководство киностудии оказалось в патовой ситуации: и выпускать нельзя, и не выпускать нельзя. Но председатель Госкино Филипп Тимофеевич Ермаш умел разруливать и не такие ситуации. Он придумал такую схему: «Чучело» было принято госкомиссией, как односерийный фильм, потому что как односерийный фильм он и запускался в производство. Но в процессе съемок картина разрослась до трех часов. Согласно ГОСТу, таких односерийных фильмов в СССР быть не могло. И тогда коллегия Госкино принимает решение: сделать новую редакцию фильма, соответствующую ГОСТу. Просто и элегантно. Картина принята? Принята. Картина не принята? Не принята.

Но в 1985 году «Чучело» все-таки пробилось на экраны. На него ходили целыми школами, а потом несовершеннолетние зрители писали сочинения и письма режиссеру. Фильм собрал в прокате около 40 миллионов рублей и стал одним из последних хитов «застоя». В 1986 году «Чучело» получило Государственную премию, и это был знак нового времени.

В новое время Быков вписался с ловкостью фокусника. На какое-то время забросил кино и принялся зарабатывать деньги. Потом понял, что бизнес и производство фильмов вполне совместимы. 90-е стали временем его расцвета. Он развернулся, как человек эпохи Возрождения. Казалось, не было такой области, в которой он себя не попробовал. Быков писал стихи, сценарии и прозу, был народным депутатом, увлекался компьютерной графикой, делал деньги, снимал фильмы и снимался сам, преподавал, философствовал, руководил банком, возглавлял президентскую программу «Дети – Экран – Культура» и Фонд развития кино и телевидения для детей и юношества, ездил по всему миру, собирался снять в Петрозаводске фильм по мотивам «Калевалы» и выстроить там сказочный город типа Дисней-лэнда. Журналистам, которые приходили разузнать, как он распоряжается огромным зданием на Чистых прудах и откуда взялся капитал его банка «Хэлп», выдавал философские монологи: "Необходимо признать образные системы — измерительными, ибо субъективизм художника, уравновешиваясь субъективизмом восприятия, выступает в качестве абсолютного кода конвергенции и конвертации изнутри постигаемой истины и реальности".

Даже смертельная болезнь не могла заставить его притормозить. Перед очередной операцией – у него был рак легких – Быков опять зашел в кабинет к гадалке Ляле. Цыганка раскинула ему карты, и вышло, что операция – это смерть. Ляля, чуть не плача, уговаривала Быкова не ложиться в больницу. Но он не слушал. Он был занят мыслями о своем фильме «Портрет неизвестного солдата», в котором должен был быть эпизод операции на сердце. Быкову было невероятно интересно провести эксперимент на самом себе.

Операция оказалась неудачной. Но уже лежа в реанимации, за несколько часов до мучительной смерти, Быков, которому отказал голос, писал записочки врачам. В них он просил, чтобы в его палату пустили оператора: тот должен был снять экраны мониторов, на которые подавало сигнал SOS его измученное сердце.

Виктория Никифорова