Полюбите их черненькими

Открылась выставка достижений новой английской драматургии

Четыре года назад лондонские подмостки затрясло. В Королевском Национальном театре состоялась премьера «Выбор дилера» («Dealer’s Choise») Патрика Марбера, в театре «Ройял Корт» сыграли пьесу Сары Кейн «Черт бы их побрал» («Blasted»). Театральная общественность была в шоке. Критики метались между панегириком и памфлетом – нормальные рецензии на эти спектакли писать было невозможно. Новая волна в английской драме, о необходимости которой так долго мечтали театралы, накатила, разрушив все привычные представления о том, как принято ходить, говорить и любить на сцене. Сейчас отголоски этого стихийного бедствия докатились и до нас. В Москву приехала труппа Национального Королевского театра с постановкой пьесы Патрика Марбера «Прикосновение» («Closer»).

Она сыграна суховато и отчетливо, поставлена в минималистских декорациях. Напоминает, скорее, концертное исполнение, а не полноценный спектакль. Марбер сам ставил «Прикосновение» и добился эффекта черного бархата: все происходящее на сцене является лишь выгодным фоном для диалогов. Слова играют друг с другом, зависают над пропастью пауз, исполняют роль заряженного ружья: реплика из первого акта отзовется в финале и поразит нас в самое сердце. Драматургическая техника Марбера напоминает сценарии школы Тарантино. Он не скупится на флэш-бэки и с поразительной точностью уравновешивает сложную конструкцию сюжета. Его пьесы можно читать как партитуры, настолько музыкально соотношение речи и пауз. Про Марбера говорят, что его чувство театрального ритма достойно самого Пинтера.

Характерное сравнение, кстати. Авторов новой драмы сопоставляют и с Коуардом и с Беккетом. Их диковинные пьесы, полные «четырехбуквенных» слов и неортодоксального секса, укоренены в высокой театральной традиции. Происхождение всех текстов, составивших славу английского театра 90-х – и «Crave» («Желание») Сары Кейн и «Shopping and Fucking» Марка Рейвенхилла, и драм Марбера – сугубо лабораторное. Это только кажется, что молодые драматурги днюют и ночуют на городских свалках и в полицейских участках. На самом деле, они день-деньской просиживают в мастерских современной драмы, организованных в самых престижных театрах Англии – «Ройял Корт» и Королевском Национальном. Набрасывают черновики, читают их вместе с актерами, дорабатывают, ставят начерно, потом репетируют спектакль на большой сцене, тревожно следят за премьерной публикой, выходят на поклон, пожинают лавры. Нормальные будни театральных деятелей.

Страшным исключением из правила стала Сара Кейн, в 27 лет покончившая с собой. Однако ни следа психических катаклизмов в ее выверенных жестких пьесах не сохранилось. При всей эксцентричности содержания – а ее драмы толкуют об инцесте и каннибализме – и «Черт бы их побрал», и «Желание» предельно выверены по форме. Поток сознания, выливающийся со сцены на ошалевших зрителей, накатывает размеренными волнами. Кейн и ее друзья следят за реакцией зала на свои ядовитые опусы пристально, как экспериментаторы в лаборатории, и не позволяют себе поддаться эмоциям. Что бы ни вытворяли они со своей жизнью, на бумаге они держат все под контролем.

Наши критики, второпях хватаясь за наработанное определение, называют новую английскую драму «чернухой». Казалось бы, все приметы налицо: нецензурная речь, нецензурная любовь, страх и трепет в душах зрителей. Но английские пьесы противопоставляют слепому беспамятству чернухи осознанный выбор стиля. В отличие от наших перестроечных хитов, их пьесы – это не просто эксперимент. Это еще и «хорошо сделанные пьесы» в полном смысле слова. Они неимоверно увлекательны и открыто эмоциональны. Их сюжеты так и тянет реализовать в кино, а их диалоги сделаны на уровне лучших цирковых реприз.

К тому же, создатели чернухи обожают валить все беды на жизнь. Среда, мол, заела. Англичане этой поблажки своим героям не делают. Люди, придуманные ими, имеют право свободного выбора и вовсю им пользуются. Хотят -- бомжуют, хотят – работают. Персонажи «Shopping and Fucking”, например, выглядят поначалу настоящими культовыми героями поколения экстази. Обкуренные, затраханные и нищие, они не умеют заработать даже себе на дозу. Один, при небольших деньгах, в начале пьесы произносит монолог, обличающий буржуев и общество потребления. Но в финале на них сваливается целых три тысячи фунтов и вся компания жадно хватается за новые перспективы. Оказывается, деньги они любят с той же страстью, что и ненавистные «папики». Марбер энд Ко не обольщаются насчет своих ровесников. Это «рассерженные» тешили себя иллюзиями, сваливая все грехи на старших, на филистеров. Новое поколение драматургов делит ответственность поровну, на всех.

В этой команде Марбер – автор всего двух «полнометражных» пьес -- по праву считается классиком. Дело не в количестве призов, которые принесли ему «Выбор дилера» и «Прикосновение», не в мировом турне и не в премьере на Бродвее, которая еще предстоит ему. Просто он лучше всех умеет строить из банальных слов волшебный иллюзион. Самый сильный его прием – это пауза. Она повисает между незначащих слов, чреватая скандалом или поцелуем, расставанием или смертью. Марбер называет все вещи своими именами, но умеет быть трогательным, не впадая в сентиментальность. В «Прикосновении» мы смотрим, как два мужика занимаются сексом по Интернету, и понимаем, что один, таким образом, признается в любви к женщине. Невозможный симбиоз жестокости и нежности, -- вот что потрясает лондонскую публику на премьерах молодых драматургов.

Сегодня подобный шок предстоит пережить и нам.

Анна Кузнецова