Почем ботиночки, генерал?

Состоялась премьера «Отелло» в постановке Александра Зельдовича.

«Отелло» Зельдовича не совсем спектакль. Это нечто среднее между инсталляцией и показом мод. Большую часть сценического времени мы следим за тем, как рабочие сцены перетаскивают с места на место огромную деревянную раму на колесиках и, тихо матерясь, заматывают ее безразмерной простыней. Время от времени простыня накрывает первые ряды партера, и оттуда слышится недовольное ворчание зрителей.

Когда же полотнище наконец натягивается, на нем проступает видеопроекция – крупный план артиста Григория Сиятвинды, потеющего на беговой дорожке. Под видеопроекцией ходит тот же Сиятвинда, аккуратно переступая дорогими ботинками ручной работы и лениво бормоча реплики Отелло в переводе Пастернака. На деревянной раме восседает Дездемона (Елена Морозова) и незаметно потирает ногу, натертую тонкими ремешками дорогих босоножек.

За всеми этими манипуляциями текст Вильяма нашего Шекспира почти не слышен. Забыв о терзаниях героев, зритель с интересом рассматривает ботинки и босоножки и сверяется с программкой, как с модным каталогом: костюмы от Bosco di Cilliegi, шали от Fabric Frontline Zurich. Марки обуви не указаны, хотя обувь замечательная. Зритель волнуется. В сущности, это единственное, что занимает публику на представлении «Отелло» -- где ботиночки брали, генерал?

«Отелло» -- это типичный глянцевый спектакль, бум которых переживает Москва в этом сезоне. Только за последние три месяца на столичные сцены вышли достойные образцы жанра -- «Carmen», «Venus», «Имаго. Pigmalionum», «The Twelfth Night». Глянцевый спектакль -- это совершенно новый жанр с изощренной технологией и небольшой, но гордой историей. Любить его трудно, но не знать о нем нельзя.

История жанра

Отцом-основателем глянцевого жанра был буревестник перестройки Роман Виктюк. В легендарных «Служанках» он нашел формулу успеха: идеальный спектакль должен быть о любви и ни о чем больше. Играть ничего не нужно, артистам достаточно демонстрировать публике свою неземную красоту. «Служанки» вышли в 1989-м, страна митинговала и читала «Огонек», но герои Виктюка политикой не интересовались. Они размахивали шлейфами, танцевали танго и любили друг друга под песни Далиды.

С тех пор каждый глянцевый спектакль рассказывает о любви и ни о чем больше. Но боги мои, какими же плоскими и скучными кажутся они по сравнению с задорными «Служанками». Шоу Виктюка не следовало рабски за модой, оно ее создавало, и сколько же веселья и огня вносило оно в бедный быт конца 80-х с их пустыми прилавками, не знавшими о том, что скоро их снесет под напором Bosco di Ciliegi. Спектакли Виктюка его золотого периода дышали простодушной страстью – впрочем, страсть скоро вышла из моды, ей на смену пришел стеб.

Окончательного расцвета, как напишут еще в учебниках истории, жанр достиг под руководством модельера, художника и продюсера Павла Каплевича. Каплевич внес существенное изменение в технологию глянцевого спектакля. В отличие от самолюбивого Виктюка, по старинке считавшего себя главным в процессе создания спектакля, продюсер Каплевич стал собирать каждый спектакль как мозаику брэндов. Актеры-звезды были важны ему не менее, чем режиссер, а главной звездой его шоу неизбежно становился он сам -- автор изысканных вечерних туалетов, сшитых из каких-то неопознанных кусочков, или «живых» костюмов из пророщенной конопли.

Еще модельер Каплевич понял, что роковые страсти, которые так любили рвать в клочья герои Виктюка, мешают артистам демонстрировать костюмы. Поэтому он с помощью режиссера Владимира Мирзоева разработал фирменный стиль своих спектаклей – ироничные разговоры ни о чем, шуточки, понятные узкому кругу посвященных, плавные передвижения по сцене, чтобы зрители могли как следует рассмотреть правильный костюмчик. Глянцевый спектакль обрел аристократический холодок, актеры научились улыбаться замороженной улыбкой, как фотомодели.

Не стоит путать глянцевый спектакль с банальной антрепризой. Антрепризный спектакль простодушен и неказист. Это отстойник для престарелых народных артистов, которые, не мудрствую лукаво, разыгрывают перед нами комедии на бессмертную тему «возвращается муж из командировки…» Главное достоинство их шоу – доступность. У глянцевого спектакля совсем другие амбиции.

Глянцевый спектакль позиционируется производителями как эксклюзивное зрелище для особо обеспеченных и просвещенных дам и господ. Отправляясь на такой спектакль, не стоит рассчитывать на то, что вас рассмешат или растрогают. Единственное удовольствие, которое гарантирует глянцевый спектакль – это радость от существования в тусовке.

Рецептура

Технология создания глянцевого спектакля не менее сложна, чем рецептура новых духов или рекламная кампания «Johnny Walker». Для начала берется автор, имя которого известно всем – студентам, работникам прилавка, менеджерам среднего звена и топ-менеджерам, домохозяйкам и олигархам. Это классическая составляющая проекта. Затем приглашается наш современник – непременно модный и культовый литератор, который переписывает классика, придавая проекту необходимую актуальность. Так, «Carmen» -- это пьеса букероносной Людмилы Улицкой по мотивам новеллы Мериме. А «Имаго. Pigmalionum» -- это римейк «Пигмалиона» Шоу, осуществленный Максимом Курочкиным.

Следующая составляющая глянцевого продукта – это раскрученные имена режиссера, актеров и, желательно, сценографа. Реальное качество их работы продюсеров не интересует – главное, чтобы в программке числились брэнды типа «Максим Суханов», «Борис Юхананов» или «Юрий Хариков». В процессе репетиций брэнды взаимодействуют между собой и наконец выстраиваются в сложную иерархию. Иногда не-главный брэнд становится ведущим. Например, клип-мейкер Юрий Грымов пригласил Наталью Коляканову в свой спектакль «Дали», и гениальная актриса легко вытеснила на обочину славы и юного режиссера, и других звезд, и самого Грымова, великого и ужасного.

Огромное значение в продвижении глянцевого спектакля на театральный рынок имеет его упаковка. Павел Каплевич все свои спектакли оформляет сам. Прочие продюсеры раньше приглашали продвинутых сценографов – звездой первой величины среди них был Юрий Хариков. Но в последнее время восторжествовал более прагматичный рыночный подход. Продюсеры просто одевают своих артистов в костюмы от продвинутых фирм и обставляют сцены мебелью от продвинутых компаний.

В этом видна глубокая забота о зрителе. Отправившись, допустим, на «Гедду Габлер» в «Сатириконе», публика могла не только ознакомиться с пьесой Ибсена, но и приглядеть на сцене подходящую мебелишку для своей гостиной. Если вы пойдете на «Carmen», обратите внимание на костюмы от KATIA MOSSINA (в просторечии Екатерина Мусина) – там попадаются очень миленькие фасончики.

И наконец, главное – название глянцевого спектакля должно быть кратким, загадочным и, желательно, иностранным. На худой конец, можно транскрибировать русское название латиницей: «Сarmen», например. Это позволит спектаклю элегантно вписаться в длинный ряд кабаков, парфюмов и бутиков.

Молодежный вариант

Конкуренция в глянцевом жанре обостряется не по дням, а по часам, маркетинговые войны бушуют за кулисами. Зритель богатеет, ему хочется чего-нибудь эдакого, нетрадиционного. Потребитель театрального продукта расслаивается на возрастные и социальные страты. Поэтому внутри глянцевого жанра быстро возникла молодежная субкультура. Процесс шел, как в глянцевых журналах: стоило раскрутиться «Elle» и «Vogue», как на рынке моментально появились всякие «Упс!» -- на радость юному продвинутому потребителю.

Главное требование к брэндам в молодежном глянце – свежесть. Режиссер должен быть молод и знаменит, его актерам достаточно просто молодости. Кириллу Серебренникову, выпустившему в театре им.Пушкина «Откровенные полароидные снимки», на которые ходит клубная молодежь, немного за тридцать. Нина Чусова, только что поставившая «Двенадцатую ночь» (то есть, простите, «The Twelfth Night»), на которую зрителям предлагается приходить в вечерних туалетах, еще моложе. Живиле Монтвилайте, поставившей «Паразитов» в Центре им.Мейерхольда, двадцать семь.

Это правильные спектакли – как есть правильные куртки и правильные клубы. На них ходят с однокурсниками и любимыми девушками, чтобы узнать, носят ли сейчас дреды, по-прежнему ли в моде пирсинг и стоит ли вывести старую татуировку, чтобы завести себе новую. Забавно, что большинство молодежных глянцевых спектаклей поставлены по пьесам западных авторов, ненавидящих буржуазность, презирающих общество потребления и проклинающих гламур. Но на наших широтах эти левые настроения не в чести. Столичная творческая молодежь бунтовать совершенно не собирается. Западные пьесы в руках молодых режиссеров превращаются в яркие витрины с правильными костюмами, шуточками, песенками и приколами.

Трагедия о ботинке

Создатели «Отелло» учли все тонкости производства глянцевого продукта. Брэнды тщательно подобраны и правильно структурированы. Режиссер Александр Зельдович прославился тем, что снял самый модный (и самый скучный) фильм рубежа веков – «Москву». Александр Ануров (Яго) – один из самых раскрученных артистов Анатолия Васильева – представляет интеллектуальную составляющую проекта. Елена Морозова (Дездемона), недавно объявившая себя инкарнацией Марлен Дитрих, отвечает за богемный дух. Григорий Сиятвинда (Отелло) является модным молодым актером и к тому же чернокожим, как его герой, что позволяет сократить расходы на «make-up by Lancome».

Однако не обошлось и без накладок. Главный прокол создателей – это текст. Сначала предполагалось, что над шекспировской пьесой основательно поработает культовый писатель Владимир Сорокин, сочинивший в свое время сценарий фильма «Москва». Однако Сорокин занялся другими проектами, и исполнителям пришлось обходиться старомодным пятистопным ямбом в безбожно устаревшем пастернаковском переводе. Пастернака авторы спектакля так стеснялись, что даже не стали упоминать его в программке: рядом c «make-up by Lancome» переводчику места не нашлось.

Еще одна ошибка авторов связана с названием. В отсутствие Сорокина, который непременно придумал бы спектаклю бойкий заголовок, стоило хотя бы последовать примеру конкурентов и транскрибировать название латиницей. Название Otello отсылало бы к духам Opium и придавало бы актуальность старику Шекспиру.

Зато нельзя не отметить удачный покрой черной двойки из Bosco di Ciliegi, которую Сиятвинда носит с черной же шелковой рубашкой. Вероятно, костюм зашкаливает за тысячу долларов, потому что актер очень деликатно изображает ревность и старается не размахивать руками, чтобы не лопнул под мышками бесценный пиджак. Вообще, боязнь за свою одежду стала основной краской в актерской палитре Сиятвинды.

Слишком тесные туфли, предоставленные, вероятно, тем же Bosco, обеспечили самую реалистичную сцену спектакля. Дожидаясь на пляже прибытия Отелло, Дездемона и Эмилия (Вера Воронкова) с удовольствием сбрасывают обувь и шевелят затекшими пальцами. А бодрую нотку в трагедию привнесла видеопроекция Отелло-Сиятвинды, обливающегося потом на беговой дорожке и работающего с гантелями. Программка заботливо отмечает, что пыхтит он на самых навороченных тренажерах модного фитнесс-клуба «Атлантис».

Удачный выбор фирменной одежды и эксклюзивного интерьера обеспечил кульминационный момент спектакля «Отелло». Самая страшная минута трагедии – это вовсе не «Молилась ли ты на ночь, Дездемона?» Это та секунда, когда сверкающий ботинок Отелло (кожа антилопы, ручная работа, 800 у.е.) соприкасается с подушкой Дездемоны (шелк, пух, 400 у.е.) и зрительный зал в ужасе замирает, прикидывая, не порвется ли ботинок, не помнется ли подушка, и подсчитывая возможный ущерб в у.е.

Виктория Никифорова