Главная
Архив
    Спектакли
    истории
    фильмы
    люди

Один на всех

В Москве незамеченным прошел V международный фестиваль спектаклей одного актера

Фестиваль моноспектаклей, организованный международным институтом театра, прошел в атмосфере строжайшей секретности. На пресс-конференции число участников значительно превышало число журналистов. На спектакли в театр Наций и в филиал театра им.Пушкина приходила только фестивальная тусовка – участники, представители других театральных фестивалей, друзья и знакомые артистов. Не клянчили лишний билетик зрители, не толпились у входа театральные критики, не прорывались в зал обвешанные камерами фотографы.

Конечно, моноспектакль, как справедливо заметил директор московского фестиваля Валерий Хазанов, «это не мюзикл». Никто и не ждал от Хазанова рекламных роликов на телевидении и растяжек на Тверской. Но хоть дюжину афиш можно же было повесить в центре Москвы. Дело дошло до смешного: по личному распоряжению Хазанова, фотосъемка на фестивале была запрещена. Все это тем более странно, что моноспектакль совсем недавно был одним из самых модных жанров в России.

«Деды» и внуки

До возникновения профессионального театра в России было много одиночек, развлекавших народ на свое усмотрение. Кто водил козу, кто – медведя, кто показывал Петрушку. В начале 18-го века возникла новая профессия – «балаганный дед». Он зазывал народ заходить в ярмарочные балаганы, а заодно рассказывал всякие байки, по большей части непечатные. Современные комики, от Аркадия Райкина до Максима Галкина – прямые потомки «балаганного деда».

Но в профессиональном театре индивидуализм не поощрялся. Труппы императорских театров были миниатюрной моделью государства. Артисту полагалось отрабатывать свое амплуа и не выбиваться из ансамбля. Жанр моноспектакля был бы такой же крамолой, как выход декабристов на Сенатскую площадь. Когда царя отменили, жизнь артистов легче не стала. На смену диктату государственному пришла диктатура гения. Великие отечественные режиссеры предпочитали руководить коллективом актеров, а не работать с отдельными исполнителями. На Западе, увлекшись потоком сознания, Беккет, Кокто, Адамов создавали пьесы для одного актера. У нас гоняли по сцене массовку.

Мода на моноспектакли, возникшая на Западе в 60-е, дошла до нас лишь в начале 70-х. С жанром начали экспериментировать самые многообещающие режиссеры – Додин, Розовский, Гинкас. И сразу же выяснилось, что моноспектакль – жанр полузаконный. В самом выходе актера один на один с публикой было что-то странное, невозможное, завораживающее. Соблазнительная провокационность озаряла даже вполне цензурные постановки. Публика ломилась на «Кроткую», поставленную Львом Додиным «на Олега Борисова», и за месяцы вперед раскупала билеты на «Евгения Онегина», которого читал Сергей Юрский. И это было только начало.

Выход из подполья

В середине 80-х прорвало. Все, кому не лень, начали ставить и играть моноспектакли. Впервые не надо было бегать за разрешением реперткома, получать одобрение у худсовета, впервые можно было вырваться из надоевшей системы стационарного театра. И наконец-то никто не указывал, как надо трактовать автора. Это было торжество субъективизма, долгожданная театральная вольница. Принялись за классиков. Кама Гинкас поставил «Пушкина и Натали», и наше все в исполнении Виктора Гвоздицкого оказалось живым человеком. Сергей Дрейден сыграл «Немую сцену» по «Ревизору», и пространство «божественной комедии» распахнулось вширь, задышало, наполнилось призрачными голосами, зашуршало дьявольским шепотком. Александр Феклистов перевоплотился в бумажного человека Башмачкина и на глазах удивленной публики растворялся в ворохе циркуляров, превращаясь из человека – в букву, из буквы – в дух.

Новое, бесцензурное прочтение классики было не менее увлекательным, чем разоблачительные публикации о сталинском терроре и брежневском маразме. Билет на моноспектакль ценился как свежий номер «Огонька». Крошечные залы в чердаках или в подвалах, отсутствие надоевшей линии рампы, ощущение избранности, -- словом, не было ничего круче в то время, чем просочиться на спектакль одного актера.

Но стоило заработать законам рынка, и моноспектакли стали вымирать как мамонты. Еще возникали театры, специализировавшиеся на спектаклях одного актера – «Монплезир» Игоря Ларина, «Приют комедианта» Юрия Томошевского – но уже стало ясно: жанр коммерчески нежизнеспособен. Да и издевательство над классиками несколько приелось. В жизни происходило столько всего, что тысячный перепев «Записок из подполья» или «Записок сумасшедшего» отдавал нафталином. Моноспектакль быстро скатывался на обочину театральной жизни. Игорь Ларин, спародировавший в своем «Буратино. Большая жизнь» не только сказку Алексея Толстого, но и весь большой стиль советской империи, мог бы иметь оглушительный успех в конце 80-х, но в 1995-м его брутальным one - man - show восхищалась лишь горстка театральных критиков.

Актеры-звезды нашли выход. Научившись собирать кассу за счет имен-брэндов, они рискуют играть на больших сценах. Так делает Александр Филиппенко, читающий в концертных и кинозалах всей России Гоголя, Булгакова и Славкина с непременным «А Козел на саксе». По этому же пути пошел и Константин Райкин: он играет моноспектакль по «Контрабасу» Патрика Зюскинда на большой сцене «Сатирикона», умудряясь без всяких эстрадных штучек и шуточек два часа держать внимание тысячного зала.

Однако менее именитым артистам выход один на один со зрителем заказан. Казалось, что моноспектакль пришел в полный упадок. И тут появился Гришковец

Монолог под водочку

Евгений Гришковец открыл на нашей сцене закон, давно известный на Западе. Моноспектакль надо сочинять не про Пушкина, а про самого себя. Такой монолог – немножко юмора, немножко сантиментов, немножко рассуждений о смысле жизни и много воспоминаний – называется на Западе stand comedy. Он был трамплином к славе для десятков голливудских звезд, от Итэна Хоука до Вупи Голдберг. Из моноспектакля возникло и самое успешное шоу наших дней – «Монологи вагины» Ив Энслер, принесшее своей создательнице десятки миллионов долларов. Для нас самым известным представителем жанра был Ленни Брюс – спасибо Дастину Хоффману, сыгравшему его в «Ленни».

Гришковец привил к нашему моноспектаклю – интеллигентному и герметичному – откровенный стиль stand comedy, ее разговорную интонацию и неактерскую манеру общаться с залом. И результаты не заставили себя ждать. Кемеровский драматург рассказал, «как он съел собаку», и карьера его, считай, была сделана. Сейчас в Москве идет семь спектаклей по шести его пьесам. Но наибольшим успехом продолжают пользоваться моноспектакли – заканчивающая свою сценическую жизнь «Собака» и ее сиквел – «Одновременно».

И сразу у моноспектакля стали открываться кое-какие коммерческие перспективы. Конечно, продюсеры правы: малый зал, в котором обычно играется спектакль одного актера, не позволяет даже окупить его аренду. Тем более, чуть не половину мест по доброй русской традиции занимают «друзья и знакомые Кролика», которые просачиваются по контрамаркам и бесплатным приглашениям. Но для раскрутки нового имени такие спектакли просто неоценимы.

Пока Антонина Кузнецова читает со сцены Филармонии «Гамлета», а Алла Демидова под аккомпанемент оркестра «Новой оперы» декламирует «Поэму без героя», их молодые и азартные конкуренты уже вовсю осваивают новый для России тип моноспектакля. Одним из самых интересных событий фестиваля «Новой драмы», проходившего летом в Москве, стал моноспектакль «Я… не я… она… и я». Его играл Александр Лыков, которого мы знаем и любим за роль Казановы в «Ментах». Лыков не читал стихов и не становился в позу. Он сидел на стуле, сгорбленный и потный, и в бешеном темпе рассказывал, как он играл в знаменитом телесериале и как оттуда ушел. Пот летел во все стороны, носатая тень металась по неровно выбеленной стене, крошечный зал неистовствовал. В конце октября Лыков обещал привезти «Я… не я…» в московский Дом актера, и тамошние обитатели говорят, будто театралы уже звонят и спрашивают, как купить билет.

Единственное, что осталось моноспектаклю, -- это сменить место прописки. Настоящая stand comedy родилась и процветает в клубах, барах, маленьких кафе, где исполнители играют за гонорар. Пока отечественному моноспектаклю мешает его интеллигентность. Нелегко представить, как пойдет монолог Гришковца под водочку. Совсем невозможно поместить в такой антураж Лыкова – его темперамент просто отобьет аппетит у посетителей. Но вот Александр Филиппенко уже вполне освоился в новом антураже и оживляет своими монологами вечера в самых разных ночных клубах.

Будущее жанра -- за непринужденными монологами собственного сочинения, в которых актеры не демонстрируют профессиональные навыки, а напоминают, что они такие же люди, как и мы с вами. Пятый фестиваль спектаклей одного актера доказал это с удручающей наглядностью. Актеры из России и бывшего СНГ читали классиков и современников. Надоевшие «Записки сумасшедшего» сменялись непременным «Контрабасом». Публика зевала, выворачивая челюсти. Но стоило выйти на сцену Наташе Сапей (Нана) в своей «Дивин Комеди», вооружиться микрофоном и обратиться к зрителю в первом ряду, как зал вздохнул и расслабился. Это была настоящая stand comedy, душевный разговор. Наташа Сапей не великая актриса. Но она умеет общаться со зрителем, держать паузу и смешить. Ее легко и приятно представить в клубе типа «О.Г.И.» Если бы фестиваль спектаклей одного актера делал бы ставку на такие шоу, то очень скоро он стал бы популярнейшим зрелищем Москвы. Даже отсутствие рекламы не помешало бы.

Валерий Хазанов живет вчерашним днем, полагая, что его фестиваль не интересен помешавшейся на мюзиклах столице. Сейчас, при грамотной раскрутке, моноспектакль вновь способен стать хитом столичного репертуара. Его недостатки вмиг обернутся достоинствами, стоит только их правильно позиционировать. Скудное число зрителей станет залогом элитарности. Отсутствие дорогостоящих спецэффектов обеспечит высокий IQ зрелища. А монолог, написанный и произнесенный «от себя», напомнит знакомый с детства вкус отечественного театрального продукта. Уж не говоря о том, что, один из самых актуальных театральных жанров, моноспектакль позволяет продемонстрировать все самые модные умонастроения эпохи – от пропаганды мягких наркотиков до анти-глобализма. Продвинутая клубная молодежь с ума сойдет от такого коктейля. Несколько грамотных менеджеров – и полузабытый жанр моноспектакля ожидает второе рождение.

Виктория Никифорова