"Прикосновение"

Интеллигенты всех стран, объединяйтесь!

Всем вам предстоит увидеть спектакль "Прикосновение" по пьесе Патрика Марбера. Два года он шел в Королевском Национальном театре, и перед каждым спектаклем у кассы выстраивалась длинная очередь жаждущих чудом завалявшегося билетика. Теперь шоу с диалогами отправилось в мировое турне, а в будущем году Марбера ждет премьера на Бродвее. Интересно, ждал ли этого совсем нестарый драматург, когда писал свою первую пьесу "Выбор дилера"?

Впрочем, предзнаменования мирового успеха посыпались на него сразу же. В 1995 году "Выбор дилера" был поставлен на самой престижной сцене Англии - в Королевском Национальном театре. Пресса захлебывалась от восторга. Марбера сравнивали с Чеховым и Пинтером. Газеты, журналы и  гильдия драматургов присуждали ему свои награды. Мастерская современной драматургии при "Национальном", как запросто зовут его в кулуарах, праздновала победу.

В последнее время в этой мастерской собирались странные молодые люди и пытались писать пьесы. Написанное разыгрывалось с помощью молодых актеров в репетиционном зале. Иногда из этого ничего не выходило. Иногда появлялись пьесы, на которые ломился весь Лондон.

Так случилось, например, с первой полнометражной драмой Марка Рейвенхилла "Shopping and fucking". Ну вы понимаете, о чем это. Что-то вроде "Трахаясь и отовариваясь", впрочем в других странах название не переводят и правильно делают. Премьера состоялась в чинном и чопорном театре "Ройял Корт" - лепнина на потолке, бархатные кресла, старушенции в бриллиантах. Этот почтенный театр, ставший прибежищем авангардной драматургии, словно сам стеснялся своих эскапад. На программках и афишах второе слово в названии писали точками. Старушенции испуганно молчали, когда обкуренные типы на сцене занимались анальным сексом. Когда закрывался занавес, несколько минут стояла нехорошая тишина. Потом зал разражался овацией.

Странная вещь - отвязанные пьесы молодых драматургов встречали восторженное одобрение седовласых критиков, почтенных театралов, юных роллеров и пожилых преподавателей философии. На спектаклях они вели себя так, словно всю жизнь занимались сбытом наркотиков, проституцией и воровством. Авторы, выращенные в мастерской при "Национальном", научились высказывать то, что копилось в подсознании публики. Правда, высказывались они в нецензурной форме. Но на то оно и подсознание.

Кто еще из Мастерской на слуху у публики? Пожалуй, Сара Кейн. Ее пьеса "Cleansed" ("Дезинфекция", примерно) снискала восторженные отзывы критиков, а сама Сара Кейн умерла в непозволительно юном возрасте. Чем не биография для культового автора?

Ну вот, скажете вы: появились новые "рассерженные". Но ошибетесь. В отличие от поколения Осборна, generation X английского театра не питает иллюзий относительно своих ровесников. Они куда пессимистичнее предков. В их пьесах молодежь ненавидит стариков вовсе не из идеологических соображений, а просто так. Точно так же ненавидят мужчины женщин и женщины мужчин. Конечно, они жить друг без друга не могут, но это только запутывает дело. В пьесе Рейвенхилла есть такой тип, Брайан, воплощающий свинцовые мерзости буржуазного образа жизни. Он помешан на деньгах и обожает читать мораль юношеству. Ничего не соображающее от наркотиков юношество задолжало ему три тысячи фунтов, и он грозит им медленной смертью, если они не достанут деньги вовремя. Они зарабатывают, занимаясь телефонным сексом по мобильнику. Брайан, увидев пачку банкнот, проникается уважением к молодой наркоте. "Вы теперь цивилизованные," - удовлетворенно произносит он и оставляет им деньги. Круговая порука вяжет этого отвратительного субъекта с "рассерженными" героями. Так на кого им сердиться? Они хватают деньги и радостно включаются в круговорот банкнот в природе.

Марбер, Рейвенхилл, Кейн обладают беспристрастностью, которую мы так любим в их земляке Шекспире. Весь мир помойка, и люди в ней отбросы, - констатируют они, не привязываясь излишне к своим героям. В этой буйной команде Патрик Марбер играет роль классика. Его пьесы наиболее совершенны по форме и наиболее безнадежны по содержанию.

О чем "Прикосновение"? - О любви. Погодите, не бросайте читать.

Оно еще и о смерти, о ненависти, о ревности, о предательстве. О том, как изощренно умеют люди мучить друг друга, а потом жалеют, когда уже ничего не поправишь и милая давно лежит в гробу. Но все-таки самое странное в пьесе Марбера - это пять пудов любви, превращающие ее из банальной чернухи в тихую, всю на паузах, трагедию. В "Прикосновении" есть уморительно смешная сцена секса по Интернету и вполне откровенный эпизод в стрип-клубе. Но и в них, браня себя за сентиментальность, видишь зашифрованную тоску, несбыточные желания.

На премьере "Прикосновения" в "Национальном" слева от меня сидела пара японцев, справа - учительница английского языка из Швеции. Этика туризма предписывала нам поболтать на языке Шекспира и, не прощаясь, разойтись. Вместо этого мы после спектакля, протолкавшись через заплаканную толпу, засели в близлежащем баре и полночи разговаривали за жизнь на языке Марбера. Очень жизненная пьеса это "Прикосновение". Причем Марбер вовсе не заигрывает со своей публикой и не изображает из себя популиста. Интеллигенция всех стран с удовольствием узнает себя в его героях - враче, журналисте, фотографе. А если на "Прикосновение" забредет фанат мюзиклов... Что ж, может, он тоже найдет что-то для себя.

Как всякая хорошая литература, "Closer" практически непереводима. Начать с названия: буквально оно означает "Ближе" и намекает на ту непреодолимую дистанцию между людьми, которую мы страстно и безуспешно пытаемся преодолеть. Здесь много игры слов, но Марбер не щеголяет филологическим мастерством. В "Closer" разговаривают предельно естественно и называют вещи своими именами. На пуританский русский язык речь его героев перевести нелегко. Дело в том, что нецензурные "четырехбуквенные", как говорят англичане, слова за последние лет тридцать успели значительно олитературиться. Подбирать им "трехбуквенные" эквиваленты - пустой труд. Получится чернуха а-ля Коляда. Заменять эвфемизмами - выйдет слишком пресно.

Как всякая хорошая пьеса, "Closer" вынесет любые погрешности перевода. Она безупречно уравновешена - легкая и подвижная конструкция из нескольких диалогов. Марбер виртуозно манипулирует дистанцией между словом и смыслом, тем, что в просторечии называется "подтекст". Страх, влечение, дыхание огромного мегаполиса ("Closer" очень лондонская пьеса), воспоминания, разбитые мечты, осенний ветер, выстужающий душу, - все это и многое другое живет за скупыми строками его пьесы.

В общем, не пропустите "Прикосновение" в театре им. Моссовета. А также сходите на "Шопинг и fucking" в театре "Русский дом"

Ширли МакМырли