Кониль-де-ла-Фронтера – это крошечный белый городок на самом юге Испании. За ним – дюны и скудные пастбища, там пасутся местные быки, которых выращивают для корриды. Перед ним – Атлантический океан. И больше ничего. Городская цивилизация здесь – а Кониль городок древний, несмотря на свои крошечные размеры – явлена как она есть: хаотичное скопление лезущих друг на друга жилищ и переплетающихся между ними узких улочек – и все это в окружении бескрайних и беспощадных стихий. Если день безоблачный, солнце палит, как атомная бомба. Если зарядит дождь, он просочится сквозь стены, под одежду и под кожу. Найдет с океана туман – и все исчезнет в момент, собственной руки не разглядишь. А уж если задует ветер – мама дорогая, вы и представить не можете, как это страшно. Воздух становится плотный как картон. Выходишь на улицу – он смачно хлопает тебя по морде и норовит затолкать обратно в дверь. Подберешься огородами, закоулками к пляжу, а там песчаные вихри ходят как в африканской пустыне, а кстати, Африка-то недалеко совсем. Особенно жутко, что погода может стоять ясная, а ураган все равно бушует. Светит к примеру полная луна, ветер ревет как припадочный, а городок будто вымер. Люди здесь привыкли прятаться от стихий в тесноте человеческого общежития. Дома лепятся друг к другу плотно-плотно, по улице едва проезжает автомобиль, а под фундаментами – многометровые толщи других строений, древних как сама цивилизация.

В соседнем Кадисе есть характерный такой Дом епископа. По нему хорошо видно, из какого сора вырастала городская европейская цивилизация. В самой глуби – остатки местной постройки. Они представляют собой просто кучи грязи с намешанными туда камушками. Ну вот так вот тут строили три тысячи лет назад. Потом Кадис облюбовали финикийцы – а что вы хотите, это был удобнейший торговый порт, что-то вроде современного Гонконга. Финикийцы научили местных каменной кладке. Следы этой кладки мы находим поверх местного строения. Жил тут вроде бы преуспевающий финикийский купец – а что, центр города, место козырненькое, и сейчас у риэлторов по классу люкс проходит. Когда римляне наконец победили Ганнибала и оккупировали финикийские колонии, то в этом доме поселился какой-то римский босс. Он моментально перестроил финикийское здание, причем начал с того, что в подвале построил цистерны для воды и устроил себе фирменный римский водопровод. Верхние этажи расписали фресочками – живи не хочу. Потом в Кадис пришли арабы, – в доме поселился арабский военачальник и не без удовольствия, наверное, пользовался водопроводом. Небось, гостям еще показывал. А потом – реконкиста, арабов вышвыривают, в доме, примыкающем к собору, поселяются епископы. И одному из них приходит в голову светлая мысль – а не копнуть ли у себя под фундаментом.

По-моему, эта многоэтажная застройка ужасно какая-то трогательная и человечная. Вот только представьте: вокруг лютуют бури, печет бессмысленное и беспощадное солнце, дико завывают ветра, а человечество мостится буквально друг на дружке и на головах своих предков, теснится, обустраивается и как-то отвоевывает свои крошечные квадратные метры у равнодушной природы. Как-то такое налаживает жизнь и даже некий относительный комфорт. И все это не в обиде, но в жуткой тесноте, в которой русскому человеку интересно конечно, но несколько неловко.

Вот мы пол-лета провели в Кониле, а пол-лета в Сестрорецке. Маленькие приморские городки с очень похожим пейзажем. Но насколько же раскидист северный Сестрорецк, и насколько тесно в Кониле. В центре города живешь, словно в большой коммуналке. Выйдешь утром с чашкой кофе на балкон, а до балкона напротив можно дотянуться рукой. На нем сидит игуана, а за занавесочкой смотрит телевизор ее хозяин и смачно хохочет. Ввечеру из окна высовывается жена хозяина и начинает на всю улицу разговаривать по мобильнику. Почему-то я часто такое в южной Европе вижу – по мобильнику говорят, по пояс высунувшсь из окна. Может, со связью что-то? А на пляже, где от шезлонга до шезлонга едва ли не морская миля, внезапно приехавшая компания усаживается прямо в метре от вас. И никакой в этом обиды, между прочим, нету. Вот поживите несколько тысячелетий в такой тесноте несколько тысячелетий – натурально чувство личной дистанции просто исчезнет.

Зато прелесть этой толкучки понимаешь, когда стихии рушатся на Кониль, норовя стереть тебя с лица земли. Тогда под любым балконом можно спрятаться от дождя, во внезапно открывшемся крошечном кафе – от солнца, а хитро запутанная планировка улиц позволяет спастись даже от безумного ветра – пускай, воет за окном, а мы себе еще риохи нальем.

Кониль городок рыбацкий. Здесь до сих пор местные выходят на закате к морю, заходят по пояс в воду и ловят тунца,которого поутру можно будет купить на местном рынке. Войны обошли его стороной, ну разве что конкиста-реконкиста, куда без нее, памятником освобождению от арабов до сих пор вдоль бескрайнего берега стоят сторожевые башни XV века. Хотя и они двойного, полувоенного назначения – с одной стороны, чтобы вражеские корабли заметить издали, а с другой – чтобы косяк тунца не пропустить. Но в нескольких километрах от Кониля – мыс Трафальгар, ага, тот самый, и памятник Нельсону на мысу. А чуть подальше – Гибралтар и поразительный городок Тарифа. Из Тарифы как на ладони видно африканский берег. Туда, в Марокко, каждый час ходит огромный паром, со слоновьей грацией протискиваясь между яхт и катеров в порту.

В Тарифе две огромных крепости, одной из них больше тысячи лет, а к другой ведет каменный мол. Справа от мола вода голубая, теплая, и скромная табличка – «Атлантический океан». А слева от мола, в шести метрах каких-то, вода темно-синяя, с прозеленью, ледяная, и табличка гласит «Средиземное море». Старую крепость выстроили арабы, заметив, что это лучшая огневая точка в Гибралтарском проливе. Отсюда они грозили всем проплывающим мимо кораблям и заставляли их платить дань – «тариф», ага, тот самый. Средневековые братки-рэкетиры обогатили лексикон современных банкиров и министров, хотя, в сущности, такая ли уж между ними разница? Потом крепость модернизировал Гусман Добрый, арабов он прогнал, но «тариф» взимать не перестал.

С другой стороны побережья находится Кадис. Кроме впечатляющих средневековых фортов, до сих пор использующихся по своему прямому назначению и закрытых для посещения, там есть и вполне себе современная военная база. Над старинной крепостью на бреющем полете проносится истребитель, за ним еще один и еще. А стоило нам уехать, и англичане, вцепившиеся в свой Гибралтар мертвой хваткой, опять поссорились с испанцами. Повод был надуманный – испанцев просто бесит английская колония на их земле. Тем не менее, выглядело все вполне серьезно. Англичане подогнали к Гибралтару военный корабль. Испанцы пустили истребители на бреющем. Жизнь продолжается, а жизнь есть война, как сказал один из отцов срдиземноморской цивилизации, торгашеской и пиратской.

А в Кониле ничего такого не бывает. Жизнь течет себе ни шатко ни валко, порождая все новые поколения тунцов и рыбаков. Но куда величественне всех исторических катаклизмов – те грандиозные спектакли, которые каждый день разыгрывают в Кониле небо, океан, ветер и солнце. Погода меняется ежеминутно. Каждый день – как отдельная драма с непредсказуемым финалом. То утром найдет с океана серая хмарь и ляжет на город. Отъедешь на десяток километров – солнце палит, туристы гуляют, а наш Кониль как вымер – все прячутся по домам. К полудню хмарь рассеется, выглянет грозный Гелиос – и ухмыляется весь день, поджаривая до красноты вездесущих немецких отдыхающих.

Впрочем, немцев здесь не так уж много. Основной контингент приезжих в Кониле – это испанцы из Кадиса, Кордовы и Севильм. Это сугубо местный курорт, и иностранцы растворяются в плотной, громогласной, чадолюбивой, подвыпившей толпе аборигенов. Аборигены приезжают огромными компаниями, семьями, кланами и тащат с собой на пляж неимоверное количество зонтиков, шезлонгов, столиков, стульчиков, переносных холодильников, набитых пивом, циновок, полотенец, мячей, теннисных ракеток, бутербродов, шоколадок, игрушек, ведерок, лопаток и прочего хлама. Конильский пляж хорошо снимать в ускоренном режиме – абсолютная пустота на рассвете, толкущиеся толпы в полдень и постепенное рассеяние толп на закате.

Пляжная толкучка и некоторое оживление в местных кафе – это удовольствие на полтора месяца. Причем большинство туристов приезжает на субботу-воскресенье. Весь остальной год Кониль блаженствует в тишине и пустоте. Положение местных отельеров и рестораторов, честно говоря, ужасает. Собственно, годовую выручку они, по местным условиям, вынуждены собирать за пять-шесть уик-ендов. Вид официанта, расстилающего чистую скатерть утром в понедельник, когда весь Кониль вымер так, будто в нем накануне взорвалась водородная бомба, потрясает горьким стоицизмом. Вот наверное как родился миф о Сизифе. Его придумал опечаленный ресторатор в городе, покинутом туристами.

По понедельникам, когда приезжие уезжают, Кониль остается наедине со стихиями. Ревет океанский прибой, строя и тут же разрушая замки из песка. Несутся по небу тучи, разрезаемые порой яростными солнечными лучами. Завывает, сводя с ума ветер, и среди этого вселенского буйства ты бредешь по бескрайнему песчаному пляжу, крошечный, беззащитный, асолютно счастливый. Частица бытия, песчинка мироздания, довольный жизнью демокритовский атом, ощущающий на языке послевкусие от риохи.

В Кониле хорошо писать здоровенные претенциозные никому не нужные романы. Запереться здесь от мира и забыть обо всем, кроме солнца, воды и песка. В Кониле хорошо жить – покупать ящиками черешню и мансанилью, валяться целыми днями на крыше, а вечером с изумлением увидеть дяденьку с моторчиком, пролетающего на парашюте в нескольких метрах над тобой. Не считать дни, забыть про годы. А еще лучше в Кониле умирать – недаром здесь много старичков и старушек, смирно сидящих на солнышке в ожидании неизбежного.

Дело в том, что, умри ты в Москве, и станешь частью всей той дряни, что на ней наросла. Растворишься в асфальт, в цементе, в плохо построенных домах, станешь выхлопом из машины, лужицей бензина, горьким дымом со свалки. В Кониле же ты наглядно видишь, что вся эта городская ерунда не имеет тебе отношения. Ты часть океана и солнца, ты станешь песком и водою. Смерти нет – ты просто вернешься к себе, в обиталище счастливых демокритовских атомов. На старости лет надо будет обязательно вернуться сюда. Монетку уже кинула.