012.02.2011

Че-то какой-то когнитивный диссонанс возник у меня с американскими кинокритиками: они все без ума от «Черного лебедя», мне же он (или она?) показался какой-то совсем уж ерундой. Просто детский сад, штаны на лямках. У балерины, оказывается, под пачкой есть пиписька. О, круто-то как! А в свободное от репетиций время Черная лебедь трахает Белую. Прямо видно, как режиссер Аронофски отсматривал какое-то замухрышистое американское «Лебединое озеро», скучал, томился, засыпал, а потом вдруг его как озарит – а вот здорово было бы, если бы балеринки не фуэте крутили, а друг друга бы вылизывали. Там же целый кордебалет, да все в пачках, а под пачками – ну да, ну да, все как у Волочковой. Вот радость-то! И снял про это Аронофски «Черного лебедя».

В роли лебедя – вернее, лебеди – Натали Портман, всю жизнь мечтавшая стать балериной. Очень хорошо видно, почему ее мечта не осуществилась. Она толстая, нетренированная и движется просто кошмарно. Дело хорошего режиссера – все это деликатно прикрыть и затушевать, но Аронофски про балет понимает только в плане пиписек. Поэтому на крупном плане хорошо видно, до чего же Портман ничего не умеет. Ей – прима-балерине, по сюжету – репетитор показывает движение рук, и вот у старушки-репетитора руки настоящие балетные, словно без суставов, а у Портман – обычные человеческие конечности, толстоватые и неуклюжие.

Да и весь вообще балет, вся эта постановка «Лебединого озера», из-за которой героиня Портман начинает сходить с ума, осуществляется на каком-то неприлично любительском уровне. Провинциальный ДК, ей-богу. Никто ничего не умеет, никто ничего не может. Хореография – пресный меланж из современного танца и обрывков классической версии. Прима-балерина на премьере падает с высокой поддержки. Главный метод работы над ролью – утренняя мастурбация. Ей-богу, хореограф (Венсан Кассель) именно это героине Портман и предлагает. Для пущего вживания в роль Одиллии. Вот пересказываешь и видишь, как же фильм Аронофски похож на классическое немецкое порно. Пришел разносчик пиццы – и сразу в койку. Вышла на сцену балерина – и сразу себе под пачку полезла. Das ist fantastisch!

Особенно глупо со стороны американских товарищей сравнивать «Лебедя» с действительно замечательными «Красными башмачками» – а маститый критик Эберт именно так и делает. Пауэлл и Прессбургер сочинили свою мрачную фэнтези про настоящий балет – и исполнительница главной роли Мойра Ширер была профессиональной балериной (и в отличие от Портман, фантастически красивой женщиной), и всю поразительную, сюрреалистическую хореографию сочинил и отчасти станцевал сам Леонид Мясин. Это про настоящее искусство и настоящие вызовы и искушения, которые оно предлагает.

Только сравните, как незаметно, словно во сне, перетекает действие балета в безумную фантазию героини в «Красных башмачках». Вот она скользит по сцене, а вот уже вне времени и пространства, и океанская волна бьет прямо в рампу и оборачивается, рассыпавшись, зрительской овацией. А вот, для контраста, «Черный лебедь»: перед выходом на сцену в образе Одиллии Натали Портман вращает глазами, словно Астерикс, выпивший волшебного напитка, и пошевеливает толстыми ручками, сквозь которые чрезвычайно неаппетитно начинают прорастать черные перья. Похожая то ли на небритого кавказца, то ли на рваную подушку, она вылезает на авансцену и там-то окончательно превращается в птичку. Что, впрочем, не прибавляет ей грациозности.

Или оцените деликатную ненавязчивость развязки в «Башмачках». У P&P красные башмачки уносят балерину к смерти --- то ли потому, что такова их волшебная сила, то ли потому, что героиня сошла с ума и покончила с собой, понимай, как знаешь. У Аронофски же балерина в первом же антракте «Лебединого озерра» пыряет себя здоровенным осколком зеркала. С этим осколком в животе она доблестно оттанцовывает второй акт. Вытащив осколок и переодевшись – оттанцовывает и третий. И только дотанцевав до конца, позволяет себе помереть, прошептав предварительно «Я узнала совершенство» и сочно расцеловав Венсана Касселя.

Жуткая, жуткая ахинея. Причем мне кажется, что Аронофски вовсе не с постмодернистским юмором эту чушь городит. Ему и впрямь кажется, что так красивше. Что так птичку жальче. Бедный дурак.

10.02.2011

А вот интересную информацию пробормотали наскоро по телевизору – что будто бы экс-глава всего московского метро необоснованно повышал тарифы и клал прибыль в карман себе, а также своему предприимчивому семейству. То есть каждый раз, как мы заходили в метро, мы лишнюю пятерку-десятку приплачивали этому товарищу. А вот что, интересно, сейчас, когда его все-таки сняли (хотя какой там сняли? Он сам ушел, захотел и ушел), так что все-таки сейчас мешает отдать этого милого толстячка под суд и в порядке компенсации перечислить с его личного счета немного деньжат дорогим москвичам, которых он столько лет разводил на бабки? Ну ладно, я нестарый работоспособный гражданин, пускай моими рублями подавится. Но вот в Москве два с половиной миллиона пенсионеров, миллион студентов, почему бы им на социальную карту не кинуть по тыщонке рублей. Скока там получится? 3,5 миллиарда рублей? Сто миллионов долларов? Всего-то? Неужели наш красавец на столько не наворовал? А ведь у его деток тоже счета есть. Должно бы хватить, наскребли бы как-нибудь, эффективные наши менеджеры.

03.02.2011

Неожиданно обнаружила, откуда взялась манера Фандорина говорить «Это раз. Это два.» и т.д. Зацените цитату: «Сотни тысяч людей, богато обеспеченных людей, будут стремиться в Васюки. Во-первых, речной транспорт такого количества пассажиров поднять не сможет. Следовательно, НКПС построит железнодорожную магистраль Москва-Васюки. Это -- раз. Два -- это гостиницы и небоскребы для размещения гостей. Три -- поднятие сельского хозяйства в радиусе на тысячу километров: гостей нужно снабжать -- овощи, фрукты, икра, шоколадные конфеты. Дворец, в котором будет происходить турнир, -- четыре. Пять -- постройка гаражей для гостевого автотранспорта. Для передачи всему миру сенсационных результатов турнира придется построить сверхмощную радиостанцию. Это — в-шестых.» Ильф и Петров. «Двенадцать стульев». Интересно, это бессознательное заимствование или постмодернистично-ироническое? Кажется, первое.

02.02.2011

По кабельному – «Красный дракон», а в новостях – сюжет об американской женщине, пытавшей приемного сына из России и выкладывавшей видео пыток на ю-тьюб. А в «Красном драконе», как вы помните, вся причина маньячества героя – в неправильном воспитании. Была там в его прошлом маньячка – приемная мать. Он от нее так настрадался, что, когда вырос, пошел мочить кого ни попадя. Как-то совпадение этих сюжетов наводит на мысль -- сугубо глупую и нереалистичную, конечно – что в американском домашнем воспитании что-то не так. Что там действительно слишком часто угрожают отрезать детям пипиську. А потом дети с неотрезанной пиписькой вырастают и начинают стрелять в политиков, полицейских и простых граждан... Но это, конечно, сугубо лживые выкладки. О чем, собственно, и заявили американские коллеги российскому журналисту, который сдуру спросил на пресс-конференции по поводу стрельбы в женщину-политика, а не зашито ли насилие с применением огнестрельного оружия в саму систему «демократии» в США...

01.02.2011

Ну что, по итогам чемпионата Европы по фигурному катанию видно, что Плющенко был все-таки подлинный гений и с его уходом катание скатилось на десяток так лет назад. Но. Что он все-таки внес. Все мужики поголовно стали танцевать . Не отпрыгивать хмуро свои тройные--четверные, а еще и реально танцевать. И вполне себе неплохо это у них получается. И тренеры нынешнего чемпиона Европа – все из России. И девушка-чемпионка из Германии – с Украины. И богатая хореография, и дорожки с выкрутасами, – это все наше. И есть некоторая надежда, что на Олимпиаде у нас все получится, или получится в следующий раз, че, в самом деле, за менеджерская привычка – планировать на четыре года вперед, а дальше никак.

31.01.2011

По кабельному показывают «Трон в крови» Куросавы. Первый раз я пыталась его посмотреть лет в пятнадцать в «Иллюзионе». С первого же кадра понравилось безумно. Тем более – «Макбет», моя любимая с детства пьеса. Но на двадцатой примерно минуте я отрубилась без задних ног, проснувшись едва ко второму явлению духа.

На этот раз продержалась целый час – вплоть до появления призрака Мики (который у Шекспира Банко). Еще успела расстроиться из-за того, что Куросава хитовую реплику «Кто это сделал, лорды?!» заменил довольно невнятными выкриками. И вырубилась опять. При этом кино, по-моему, абсолютно гениальное. Я его люблю. Но засыпаю, да. Так может быть, это специально запрограммированный эффект?

«Трон в крови» мизансценами, антуражем и стилем актерской игры очень близок к японскому театру. Самые напряженные камерные сцены – это чистый театр Но. Но ведь этот самый «Но» сугубо религиозного, храмового происхождения. Изначально он должен был погружать зрителей в культовый транс. И сейчас это свойство полностью сохранил: попробуйте сходите на Но, задрыхните непременно. Но, мне кажется, это не вульгарный сон от скуки, а что-то вроде гипноза. «Трон в крови» эти гипнотические свойства театра Но сохранил. И правильно сделал.

Кстати, многие зрители классических спектаклей Боба Уилсона (в которых время тянулось очень медленно) говорили режиссеру, что засыпали во время действия. А режиссер с умным видом кивал – типа, так и было задумано – и просил пересказывать сны, которые они в это время видели.

Вообще, возможно, исток всех храмовых представлений – это практика вещего сна. Ну когда человек приходит провести ночь в храме и, предварительно попостившись и помолившись, настраивает и гипнотизирует себя таким образом, чтобы увидеть во сне что-нибудь для себя полезное. А представление, получается, тот же сон, просто коллективный. А все театральные приемы – способы гипноза. И вот в какой-то мере эта храмовая практика просочилась и в светский театр. Ну не в водевиль, разумеется, но в серьезные жанры, точно. Хотя и с комедией не все ясно. Гофман, например, в «Принцессе Брамбилле» и commedia dell'arte сравнивал со сном.

Интересно, что эти архаические, просто-таки первобытные свойства театрального зрелища вполне работают в таком современном, вроде бы, виде шоу-бизнеса, как кинематограф. И часто используются вполне сознательно – как в том же «Начале» Нолана, например.

25.01.2011

Я ничего не понимаю.

Только что рвануло в Домодедово. И ничего. Люди идут по своим делам, едут в метро, садятся в электрички на Белорусском вокзале. Единственные напуганные люди на Белорусском – милиционеры, которых выгнали в оцепление. Я подошла к одному, мне нужно было отправить факс, я спросила его, где факс, а на мне широкая дубленка, под нее можно хоть пуд тротила засунуть. Милиционер посмотрел на меня безумными глазами и пролепетал: «Нет. Нет.» «То есть, факс не работает?» – спросила я. «Нет. Нет.» И попятился от меня.

Ну, хорошо. Я пошла по Тверской к Центральному телеграфу. И ничего. Женщина идет мимо, возбужденно кричит по мобильнику: «Десятки, говорят, сотни убитых! Ужас!» А в голосе у нее ни ужаса, ничего. Немножко оживления, и ничего больше.

Я не понимаю – мне восхищаться мужеством этих людей – это же самураи, ей-богу, они ничего не боятся вообще. Смерть летает над ними, а им пофиг. Или мне их презирать – за то, что им наплевать на 35 человек, их соотечественников, которые больше никогда не закричат в мобильник: «Десятки, сотни убитых! Ужас!»

Я ничего не понимаю.

Телевизор лучше не включать. Оттуда льется в исполнении первых лиц вообще что-то неприличное.

В Испании после одного-единственногог взрыва на мадридском вокзале Аточа на улицы вышла чуть не вся страна. Может, нам тоже? Нет, не требования этих ублюдков-террористов исполнять – кстати, что за требования? Кто-нибудь знает? Нет? А вот просто выйти, сесть на Тверской и молчать. Не работать ни фига, ничего не делать, ничего не произносить – я не понимаю, что в такой ситуации произносить. А просто молчать.

Может, после этого нам предъявят руины деревушки, где проживал мужчина «арабской внешности», от которого осталась после теракта голова, часть ноги, и другая нога – на расстоянии ста метров от первой? Обе ноги в двойных теплых байковых подштанниках, что трогательно. Может, после этого мы увидим дворец саудовского эмира, который этот теракт пробашлял, стертым в пыль – а в пыли виднеются останки эмира и его гарема? Может, после этого мы шмальнем ракетой по вилле того теоретика из Лэнгли, который практикуется на наших гражданах? Или этот брат не из Лэнгли, а из Кремля, и перед показательным расстрелом нам его предъявят в кандалах со взором блестящим после изощренных пыток? Или это особо инициативный отечественный бизнесмен постарался в целях завладения аэропортом «Домодедово» – и его нам тоже перед казнью покажут?

Нет, конечно.

Нам ничего не предъявят.

Мы никому не нужны.

Нас мало того, что убивают. Мы еще в этом как бы и сами виноваты. Вы типа говно, в говне живете и говном сдохнете. И никто и не почешется мстить там за нас, восстанавливать справедливость. Перетопчемся.

Ага. Мы поняли сигнал. Наверное, поэтому мы и ходим так равнодушно по делам, пока в десятке километров от нас разрывают на части наших соотечественников. Самураи поневоле. Может, пора перестать ходить по делам? Посмотреть как-то, что с нами делают, и выйти на Тверскую? Молча, конечно. Я не понимаю, что сказать в такой ситуации.

Особенно ужасно здесь чувство унижения. Ни на какой нормальной войне такого не бывает – ну, погибаешь, да, но все-таки подсознательно понимаешь, что о тебе типа песни сложат, Сталин придет, за всех отомстит и т.д. и т.п. И только на этой третьей мировой войне, которую мы когда-то приняли за «мирное сосуществование» ты не просто погибаешь, а еще при этом и чувствуешь себя полным идиотом.

Тебе не повезло, ты сдох, а не летай, лузер, эконом-классом. Тебе оторвало ногу, ты обречен на нищету и убожество, а не ходи митинговать на Манежную. Ты сдох, придурок, а я жив, я, типа, победил в конкурентной борьбе, я оставлю после себя потомство, а ты нет, я слуплю с твоих родственников пять сотен баксов за такси в аэропорт, а потом прожру их в «Якитории». Так упромыслила невидимая рука рынка.

Невидимая рука рынка привносит удивительное похабство даже в траур. В новостях на ТВ идет сразу две бегущих строки. На одной – список погибших: Иванов, Петров, Сидоров, неизвестный мужчина, еще неизвестный мужчина... То есть от этих неизвестных мужчин осталось по несколько фрагментов... А поверх фрагментов – другая бегущая строка: костюмы ведущих предоставлены Tommi Hillfiger. И как-то тошнотворно эти костюмы ведущих с кровавыми фрагментами мужчин переплетаются, дорогой кашемир с вырванными кишками. И просто от этого мутит. И никто – что поразительно — этого не замечает. А вот если хоть кто-то это заметит, и ведущий скажет своим начальникам: типа, ребят, может, мы уберем этого Hillfiger? И ребята перетрут с пиарщиками Hillfiger, а те скажут: да, конечно, конечно, да хрен с ним, с этим десятком грандов, которые мы на этом потеряем... И эту похабную строчку про костюмы уберут из эфира.. И вот тогда это будет совсем другая страна. И у нее будут реальные шансы отбиться от террористов.

Только это конечно из области фантастики.

13.01.2011

«Скрытые расходы» переводят на турецкий – здравствуй, старый Новый год. С одной стороны приятно, конечно. С другой... По скромному мнению автора, «Условные единицы» (пьеса про любовь) куда как лучше «Расходов». А «Предметы роскоши» (пьеса про детей) вообще лучше всех. А еще есть «Будущее покажет», тоже, между прочим, вполне себе ничего сатира. Ну почему же все хотят ставить про деньги? А любовь? А дети? Как хотите, это диагноз.

А коллега Степанычева рассекает в это время по Индии и раньше марта не вернется. Сказать, что я завидую, значит, ничего не сказать. Вот выращу детей, и буду путешествовать месяцами напролет. Годами. Чтобы умереть в каком-нибудь бедном безликом гостиничном номере под крики пьяных соседей

19.11.2010

Выставила видео «Скрытых расходов» в Пекине.

16.11.2010

Чего я, собственно, делала в Ханчжоу. Открывала конференцию иностранных драматургов. Драматурги были из Германии, Италии, Японии, Кореи (Южной, увы, не удалось посмотреть на северного корейца), Сингапура, Макао, Гонконга и Аргентины. Доклад мой был о драматургии, цензуре и такой, трепетной для китайцев теме, которую я назвала «пьесы на экспорт».

Ну, понятно, о чем речь. Если ты лелеешь надежду быть поставленным в Ройял Корт, то пьесу им надо отгружать по жестко заданному шаблону: герои должны быть тупыми монстрами, история -- безнадежно мрачной, все действие — «абличать» немытую Россию. Никакой надежды на хэппи-энд, ни одного вменяемого персонажа, никаких намеков на юмор вообще, – юмор нам не по чину, у нас тоталитарный режим, с каковым необходимо бороться, а не шуточки шутить. Шуточки полагаются только развитым демократиям, да и то в меру.

И это такой новый, в общем-то, тип цензуры. Западной. Натурально как в поговорке: страна, которая не хочет кормить своих цензоров, будет иметь дело с иностранными. И неизвестно, собственно, что лучше. Потому что при советской цензуре как-то были и Петрушевская с Вампиловым, и Горин с Галиным, а сейчас, – ну, понятно, в общем. «Пьесы на экспорт».

Китайским товарищам, сказала я нахально, – должна быть близка эта тема. Я как кинокритик, поездивший на зарубежные кинофестивали, отлично знаю, что, если в программе Канн или Венеции появляется китайский фильм про геев, трахающихся в общественной уборной, да при этом его авторы усиленно намекают на проблемы с китайской цензурой, да рассказывают, как они чуть ли не тайком пленку вывозили за границу, то это кино обязательно получит какой-нибудь фестивальный приз. Да не один. Тут китайские товарищи самокритично захохотали и захлопали.

Вот сейчас пишу и думаю, – а ведь перед тем, как снять «Любовное настроение», Вонг Кар-Вай тоже все экспортные темы отработал как пупсик. Акккурат перед «Настроением» он снял «Счастливы вместе» – историю двух гонконгских геев, подавшихся в Аргентину. Кино, нет слов, прекрасное. И приз Каннского фестиваля вполне заслуженный. Вот только гейская тема там абсолютно не пришей кобыле хвост. Любовная история – такой психологический садомазохизм – легко и даже еще лучше могла бы раазыгрываться между мужчиной и женщиной. Герой Лесли Чуна – классическая такая Кармен или там Манон Леско. Ан нет, ты, брат, из Гонконга. Так будь любезен про геев.

Причем, заметно, как режиссер демонстративно закатывает постельную сцену в самое начало фильма, чуть ли не на титры. Типа, нате, подавитесь, а вот дальше зато пойдут психологические кружева и переборы танго. Словно прикидывает, что при прокате в Китае первый эпизод легко будет вырезать, зато все кружева останутся.

И только после таких экзерсисов Вонг Кар-Вай чувствует себя вправе снять абсолютно традиционную для китайского кино (настоящего, не экспортного) историю платонической любви. Обойдясь без чернухи и без девиаций. Снять причем про людей – ровесников своих родителей. И не поливать их помоями, а облагородить невероятно, не стесняясь никакого пафоса. Но сначала надо было сделать «Счастливы вместе».

Это ли не новый колониализм – информационный колониализм? Ведь и нынешние империи, они именно что информационные. Ну вот, чем владеет маленькая Великобритания? Не землями, не полезными ископаемыми, всего-навсего влиятельными СМИ. Ан, оказывается, и это вполне себе оружие колониальной политики.

В общем, на теме западной цензуры мы с китайцами как-то совпали, и доклад мой прокатил с большим успехом.

А здесь, кстати, моя старая статья про «Любовное настроение».

05.11.2010

Продолжая про Ханчжоу.

Город этот полтора века был столицей династии Южная Сун (1127-1279), но еще задолго до этого стал настоящим мегаполисом. Зачастую он управлялся поэтами. Настоящими вполне себе поэтами, чьи творения вошли потом во все хрестоматии. При династии Тан, например, мэром Ханчжоу был Бо Цзюйи. Век спустя – Су Ши. Оказались поэты – что непостижимо для западного человека – на диво крепкими хозяйственниками. Строили дамбы, укрепляли высыхавшее Западное озеро, патронировали не только науки и искусства, но и торговлю со строительством. Город рос, процветал, считался красивейшим в Китае и был самой многонаселенной и продвинутой столицей тогдашнего раннесредневекого мира. Париж или Лондон рядом с ним показались бы грязными, нищими деревеньками. До сих пор осталась поговорка: «На небесах – рай, на земле – Сучжоу и Ханчжоу.»

Нет, вы представляете нашего современного поэта на месте мэра, скажем, Москвы? Я представляю – на другое утро после его воцарения вдоль Тверской на фонарях висели бы литературные критики, по Советской площади катались бы отрезанные головы других поэтов, а на Пушкинской и Маяковской срочно сносили бы памятники классикам, чтобы заменить их на монумент мэра. Вот честно, я иного варианта не вижу.

А кто из западных поэтов с такой должностью справился бы? Гейне, Байрон, Шелли, По, Бодлер, Рембо? Не смешите мои подковы. Гете – да, Гете сумел бы. Киплинг, без вопросов. Эмили Дикинсон, почему-то мне кажется, неплохим мэром была бы. И все равно для Запада это сочетание менеджерских способностей и поэтических талантов большая редкость. А в Китае – в порядке вещей.

Самое патетическое место в Ханчжоу – могила и семейный храм генерала Юэ Фэя (1103-1141). Тоже, кстати, был поэт. За неполных 39 лет жизни провел множество сражений и ни одного не проиграл. Создал стиль ушу «синьицюань» – до сих пор очень популярный. Прославился честностью, скромностью, неподкупностью и целомудрием. Написал южно-китайскую «Марсельезу» «Вся река стала красной».

Конечно, такой человек не мог умереть своей смертью. Первый министр династии Сун — которую Юэ Фэй всю жизнь защищал от завоевателей-чжурчжэней – посадил его в тюрьму и там потихонечку отравил. А нечего потому что выпендриваться. Тем более, что у первого министра была куча земель, а Юэ Фэй со своим войском на них порой заходил и там довольно неаккуратно сражался. И поговаривали, что чжурчжэни обещали министру еще больше земель и деньжат тоже подкинуть, если он уймет наконец генерала. Да к тому же, Юэ Фэя обожало местное крестьянство – оно собственно в его армии и воевало. А вот императора Южной Сун и его министров крестьянство как-то недолюбливало. Почему-то, крестьянское быдло раздражалось, когда император вел переговоры с чжурчжэнями и отдавал им все территории, которые Юэ Фэй только что отвоевал. И все это сулило довольно неприятные расклады в будущем типа перерастания войны с захватчиками в гражданскую. Тем более, что харизма у Юэ Фэя, как вы поняли, была просто невероятная. В общем, первый министр со своей дочерью -- женой императора -- подсуетились и прикончили генерала в тюрьме.

Но историческая справедливость довольно быстро восстановилась. Юэ Фэя реабилитировали в 1163 году, объявили национальным героем, и могила его сделалась местом паломничества. Причем там увековечены не только сам генерал и его верные сподвижники, но и его предатели – их статуи стоят в специальных клетушечках и на них полагается плевать, в буквальном смысле слова. И вообще плевательницу китайцы прозвали именем Цинь Гуя – того самого коварного первого министра. И это уж не говоря про километры стихов и прозы, в которых самыми светлыми красками описывается жизнь и смерть Юэ Фэя (по легенде, в него вселился дух бессмертного Цзинь-Чи-Няо) и самыми черными – те адские муки, которые терпят в веках его предатели: по той же легенде, кстати, жена императора, погубившая Юэ Фэя, была реинкарнацией летучей мыши, неосторожно пукнувшей в тот момент, когда величайший бог Жулай Фо беседовал с бессмертными. Чертовски причудлива, все-таки, китайская мифология.

Аккурат на противоположном от гробницы Юэ Фэя берегу Западного озера стоит очаровательная пагода Лейфень – новодел, но оригинал был построен в Х веке. С ней связана не менее причудливая и волшебная легенда, чем та, что сплели про Юэ Фэя. Это легенда о госпоже Белой Змее. Пересказать ее в подробностях решительно невозможно. В общем же, это история Белой Змеи, которая жила в Западном озере (точное место показывают до сих пор), но сумела принять человеческий облик и в виде женщины влюбилась в бедного молодого человека. Женщину-змею преследовал коварный монах, который в конце концов заточил ее в колодец у той самой пагоды Лейфень. Там еще куча чудес, битв и преображений, но все заканчивается хорошо.

Пагода тоже хороша, вид же, открывающийся с ее верха, просто похищает разум. Все-таки, это главное наслаждение от путешествия – видеть с изумлением, что пейзажи, казавшиеся такими стилизованными на китайских картинах, совершенно, оказывается, реальны. Ну, как скалы Эль Греко, например, в точности копируют каменистое основание Толедо. А неправдоподобно синее небо Тициана действительно имеет место быть в Венеции. Странно, да?